Вишнёвый луч. Елена ЧерниковаЧитать онлайн книгу.
это не лечится.
Бабушка молодеет:
– Надо? Нет, не надо. Господь с тобой!.. Сие позволено только гениям, и то в чистом озарении. Остальные могут обойтись приёмами.
– Им было бы обидно слышать тебя.
– Да на здоровье. Дуракам полезно обижаться. Быстрее вымрут.
– И что с остранением? – злится внучка. – Объясняй. Всё мне объясняй!
– Нервная попалась. Не дёргайся, тело, не дёргайся.
Джованни дождался последнего дня книги благодаря ненавистной помехе: своему тучному, круглому телу. Оно выдержало его книгу. Удержало тело душу на верёвке, хотя надежды уже не было.
Душа переполнена любовью – это не образ и не красивый тем более. Прежде всего, это тело, живьём разрываемое на куски.
В любовной муке нет красоты. В любовной муке всё постыдно, душно и безумно.
Но Джованни выдержал.
Душа раздулась очумелым шаром. Душа бредила и бормотала невыносимо всецветной хочу златоносно могу созидательной нет солнечной хочу ночной могу энергии вселенской нет домашней внутренней мелкой синей белой томительной перламутровой о гадость я пухло неприличный… Дай! Шар вишнёвой силы бился в небо, метался по земле, как от урагана. Огромный, как что сами придумайте. Сама гипербола во плоти. Вы представляете себе гиперболу во плоти? Любовь, откроют учёные в двадцать первом веке, есть психическое заболевание. Пустота, извергающая инфекцию. В четырнадцатом всё гораздо хуже: любви ещё нет. Но Джованни любит Марию. Красавица заживо замужем. О гении, примите наши почести-соболезнования, – вы всегда опережаете время.
…Какое объятие пропало!
Внучка страдает. Родину любит, о словесности радеет, и пожаловаться некому.
Рассматривая стены, удивляется: у бабушки в доме нет ни одной книги. Ни единого листочка. Весь дом – как цветок из шёлка и бархата, уют и вкус. Повторить невозможно. На границе между видимым и невидимым, на порожке сверхчувственного, будто вот-вот улетит окутанная нежно-фиолетовым дымом сущность в пыльную даль вечности, простроченную звёздными прочерками, – такой дом у бабушки. Нет мебели, только намёки, контуры, подсказки, нет остановки глазу. И тут же ясность, и всё есть: вода в кране, газ, электричество, стёкла – в обычной геометрии оконных рам. Всё невероятно; как беседа, например, физического тела со своей залётной душой.
Бабушка всё говорит и говорит. Ей легко: Гутенберг[1] уже умер, а станок работает.
Вечный двигатель Гутенберга. Вот кто изобрёл перпетуум мобиле.
– Ах, да… Суть приёма, выловленного из тумана писательских ухваток нашим ядовитым яйцеголовым малюткой, – в описании общеизвестного наводящими экивоками, вроде два-кольца-два-конца-посередине-гвоздик.
И смотрит на внучку: дескать, как я тебя! Выдержав паузу, поясняет:
– Русские знают отгадку: это ножницы. Простой пример. Если вы читаете, что он расстегнул на ней кофточку и прильнул и так далее, то, похоже, дело идёт к половому акту. И вот он начинается!
Иоганн Гутенберг – изобретатель печатного станка, XV век.