Тот же и другой. Андрей БычковЧитать онлайн книгу.
кресло и пели и пело
«Stay with me»
Я придержал тебя за плечи пока ты садился
О чем они поют? спросил ты
Мы уже тронулись поворачивали на шоссе я молчал
О чем они поют? повторил ты
Я сказал
Как – спросил ты – стэ
Stay – сказал я
Виз – спросил ты
With
Стэй уиз ми сказал ты
12
Жена лежала на диване. Лицо как будто плыло. Жена не узнала Валентина.
«Пьяна», – догадался Валентин.
Дверь в комнату Фила была по-прежнему открыта. Никого. Только раскиданные вещи. На полу рубашка, поломанная коробка из-под игры.
И как будто уже сдвигалось что-то страшное. Под ногами. Пол, этажи. Весь дом складывался. Сдвигалось все, что было раньше. Что оказывалось обманом. И обнажалось что-то другое. Страшное и безжалостное…
– Где Фил?! – закричал он.
Лицо жены пьяно и бессвязно расползалось.
– Где Фил?! – крикнул он снова ей в лицо.
– Фил?
Она бессмысленно захохотала.
13
Как идеальная игра не знает причин, не предполагает следствий. Что ты можешь быть маленьким, можешь быть большим. Можешь умереть, а можешь родиться. Два времени года – до и после – меняются местами, как пространства, согнутые наполовину. В тонкой толщине, в эфемерности, в эфирности, в истончении самых слабых до самых сильных. Как никак. Снова качели. Морская болезнь на суше. И начало – самое маленькое из начал. Росток. Иллюзия. Флейта. Летающий барабан. Как у Пинк Флойд. Из комнаты в комнату. Ищет палочки, молоко. Но его нет, молока. Или наоборот – молока много. Белые «нет». Или «да» чего-то другого? Как идеальная игра. Когда никого нет – уже никого нет. Или еще никого нет.
Под солнце ночи он вышел идти искать. Фонари – близкие корзины с любопытными вниз. Лампочки – зрачки. Со всех сторон. Шуршат, как лучезарные мыши. Сирень ненаглядная на аллее – знак зимы. Светящиеся ботинки девочки. Побежала от карусели. Полтретьего ночи. Светящийся зигзаг. Какая еще девочка в полтретьего ночи… Теплее, теплее, как в той детской игре. Где сидит фазан. Неслышно он прошел по аллее. Гравий шуршал. Вода была рядом. Огромное озеро. Шуршали волны. Шуршало в ушах. Перламутровые мудрые раковины. Прослушивались. Прибой. Как молодой козодой. Причины всегда льнут к причинам, идут толпой к водопою. А следствия льнут к следствиям. И значит, Филипп жив. Где-то совсем рядом. Даже если и мертв.
В троллейбусе навстречу проезжал господин. И Валентин повернул вслед. В обратную сторону от метро. От зигзага и росчерка метро. Где метро уже расписывалось в своей несостоятельности. Отрекалось от себя, от своих поездов и от туннеля. Как будто метро догадалось, что ему не обыграть ни Фила, ни его отца. Потому что игра отца идеальна.
Часть 2
1
Разворот в сторону и укол. Никто не знает. И я не знаю.
Снег склона слепил, ослеплял. Белое, а выше – синее. Опустить защитные, вдохнуть морозный.
Бодрит.
Шурша и вжимаясь в наст, мимо проносились