Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения. Андрей РенниковЧитать онлайн книгу.
камертону.
Прозвали мы его «колоссом Мемнона», изображавшего фараона Аменофиса Третьего. Этот колосс, как мы знали, при первых лучах восходящего солнца издавал особый однообразный звук. По нашему мнению, указанный звук, наверно, был похож на голос Федора Дмитриевича. Хорошо занимавшиеся ученики не боялись его, так как никогда не придирался и был справедлив. Но лентяи нередко испытывали страх, особенно в конце четверти, когда Федор Дмитриевич вызывал их и гонял по всему курсу.
Как-то раз, явившись в класс, колосс Мемнона размеренными шагами подошел к кафедре, молча сел, раскрыл журнал, положил руки на колена, и обычным безучастным голосом произнес, разделяя слова:
– Матерно. Гладыревский. Мгалобели. Исправляться!
Эти трое – Матерно, Гладыревский и Мгалобели имели в классе прочную репутацию последних учеников. К Овидию и Вергилию они относились так же равнодушно, как к Цицерону и Цезарю, а к спряжению глаголов так же безразлично, как к склонению имен существительных. В общем, все это было для них чем-то вроде икса, о котором иногда говорится в алгебре.
– Станьте передо мною полукругом, – потребовал Федор Дмитриевич.
Они разместились между кафедрой и партой, заслонив собою сидевшего там первого ученика Стадлина, всегда выручавшего их своим подсказыванием.
– Читайте, Матерно, – уныло приказал Федор Дмитриевич.
Матерно начал заданную на урок одну из «Метаморфоз» Овидия:
«Lydia tota fremit… Frigiaeque per oppida facti… Rumor it et… sermonibus occupat orbem…»7.
Он продолжал читать. Читал долго и жутко, часто спотыкаясь в произношении, повторяя слова по два раза, или пропуская их. Гекзаметр превращался у него в какой-то таинственный размер, дактиль превращался в хорей, а затем становился то анапестом, то амфибрахием.
– Довольно, Матерно, – брезгливо прекратил это тягостное чтение Федор Дмитриевич. Затем помолчал и спросил: – А скажите, Матерно: все ли слова вам известны в прочитанном?
– Все! – с решительным отчаянием ответил Матерно.
– В таком случае, Матерно, если вам все слова знакомы, скажите: что значит слово opinio?
– Opinio? – с радостным удивлением переспросил ученик. – Ну, это, так сказать, ясно… Opinio… Opinio…
Он повернул левое ухо к передней парте, где первый ученик Стадлин шепотом произносил: «мнение, мнение, мнение»… И уверенно воскликнул:
– Менее.
– Менее? – без всякого удивления ответил Федор Дмитриевич. – Нет, Матерно, opinio не значит «менее». – Гладыревский, – Федор Дмитриевич бесстрастно обратился к соседу Матерно. – Скажите! Что значит слово opinio?
– Opinio? – с участливым выражением лица, даже чуть-чуть угодливо, произнес Гладыревский. – Я сейчас… С удовольствием. Opinio значит…
Так как Стадлин находился сзади него немного правее, то он повернул к первому ученику правое ухо.
– Opinio значит – имение! – с вежливым поклоном заявил Гладыревский.
– Имение? – опять, нисколько не удивляясь, заметил Федор Дмитриевич. –
«Лидия в трепете вся. О случившемся слух по фригийским Градам идет, и широко молва разливается всюду» (лат.); «Метаморфозы» Овидия, Кн. VI (пер. С. В. Шервинского).