Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения. Андрей РенниковЧитать онлайн книгу.
поговорке «цилятки осенью читают». И затем приступил к уроку.
– Господа! – начал он. – В этом году вы будете изучать у меня новую науку – геометрию. Что такое геометрия? Геометрия есть наука о линиях. Но что такое линии? Линии есть всякие. Есть железнодорожные линии, по которым ходят целые поезда. Есть линии, нарисованные, например, мелом на доске. Но все эти линии имеют толщину. А геометрические линии такие, которые не имеют никакой толщины, потому что они мисленные. А мисль, от которой они происходят, – что-то особенное. Она – быстрее всего на свете. Вот, берите улитку. Сколько она ползает в час? Один аршин, не больше. А товарный поезд сколько идет в час? Пятнадцать верст или восемнадцать верст. Курьерский несется сорок верст. А ветер? Ураган – семьдесят верст. Звук идет одну версту в три секунды. Наконец, свет проходит в секунду триста тысяч верст. Это вы, сами понимаете, не хурма. Но мисль – мисль еще быстрее света. Она бежит моментально. Вот, если желаете, я при вас сделаю опит…
– Пожалуйста! – послышалось несколько голосов. – Очень интересно!
– Так вот… – самодовольно произнес Хевцуриани, видимо сам любуясь своей научной лекцией. – Смотрите все на меня. Вот, я сижу здесь на стуле, и предположим, что я хочу сразу отсюда попасть на северный полюс. Что мне надо сделать? Очень просто. Я закрою глаза, направлю мисль по меридиану на север – и моментально буду там, несмотря на то, что по дороге мне мешают и Кавказский хребет, и Валдайская возвышенность. Теперь – где здесь, в Тифлисе? А сейчас скажу «э», вы останетесь тут, а я сяду на полюсе. Внимание!
Хевцуриани сел поудобнее, откашлялся, принял таинственный вид, зажмурился и, подняв вверх указательный палец, громко произнес:
– Э!
Весь класс, чувствуя ответственность этой торжественной минуты, замер. Мысленный перелет учителя из Тифлиса на полюс действительно поразил многих. Но, как на грех, перед самой кафедрой за первой партой сидел Северский, отличавшийся веселым и живым характером. Увидев Окропира Елизбаровича в странном виде застывшим на месте, с закрытыми глазами, с высоко поднятым пальцем и с мистическим выражением на лице, склонный к юмору мальчуган не выдержал и непочтительно-грубо расхохотался:
– Го, го, го!
Хевцуриани приоткрыл оба глаза, прервав свое пребывание на полюсе, и с негодованием воззрился на Северского.
– Это что такое? – грозно спросил он.
– Простите, Окропир Елизбарович… – сконфуженно забормотал Северский. – Это я так… Нечаянно…
– Учитель делает научный опит, а ты смеешься, как паршивая свинья?
– Окропир Елизбарович!.. – продолжал оправдываться Северский. – Я не ожидал… Ведь вы же были на полюсе. Мне казалось, что вы меня там не услышите… Я думал, что вас в классе нет…
– Нет? Вот как? Ну, отлично! Ты увидишь, как меня нет!
И, действительно, с тех пор бедному смешливому мальчугану житья не стало от оскорбленного преподавателя. Хевцуриани начал вызывать его чуть ли не на каждом уроке и всегда ставил двойку, хотя Северский раньше считался у него одним из первых учеников. Получив