Одиннадцатый дневник. Игорь ГуберманЧитать онлайн книгу.

      Вчера читал моральный

      текст, посвящённый чувствам,

      там даже секс оральный

      именовался устным.

      Забыл он нежность незабудок,

      не ждёт от жизни новостей,

      теперь один только желудок —

      источник всех его страстей.

      Когда я лепил из песка куличи

      и какал в ночную посуду,

      везде не висели уже ильичи,

      иосифы были повсюду.

      В истории больших идей,

      чей путь извилист и непрост,

      есть непременно прохиндей,

      авантюрист или прохвост.

      Уже наружно я пожух

      и перед лестницами трушу,

      но стойкий юношеский пух

      ещё хранит живую душу.

      Мужчины были животастики

      при очевидном самомнении,

      а жёны их – шедевры пластики,

      но в пародийном исполнении.

      Жизнь – удивительное чудо,

      где дни слагаются в года;

      и как явился ниоткуда,

      так и уходишь в никуда.

      Я думаю, что, старясь в нищете,

      Творцу я так же был бы благодарен,

      Ему не благодарны только те,

      кто смолоду был алчен и бездарен.

      Эфир, экраны, микрофон

      и новостей увеселение —

      так создаётся наебон,

      которым травят население.

      Склонный отродясь к самокопанию,

      сам себе слуга и господин,

      я люблю занятную компанию,

      часто я поэтому один.

      В житейской тьме ещё мерцая,

      легко живя в покое праздном,

      лишь об одном прошу Творца я —

      не награждать меня маразмом.

      Надеясь, сокрушаясь и греша,

      в нас мается бессмертная душа;

      то жарко торжествуя, то страдая,

      в отчаяние изредка впадая.

      Не физик я, но и не лирик.

      И рад весьма, что не зануда.

      Себе посмертный панегирик

      я перешлю уже оттуда.

      Полно людей сегодня сытых,

      душевно – умственно хромых,

      ибо количество убитых

      снижает качество живых.

      Какая перспектива бесподобная:

      присутствовать, участвовать, но – скрытно;

      моё существование загробное

      сейчас уже мне очень любопытно.

      И не случилось ничего,

      но климат жизни изменился

      из-за отсутствия того,

      с кем ты душою породнился.

      Нынче я всё реже

      нежусь на природе —

      ноги ещё держат,

      но уже не ходят.

      Я много больше мог успеть

      за долгий срок земной,

      когда б не так любил я петь

      в компании хмельной.

      Я знаю жизнь, играл я в ней

      и князя, и раба,

      и много сочных пиздюлей

      дарила