Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем. Вячеслав НиконовЧитать онлайн книгу.
target="_blank" rel="nofollow" href="#n_186" type="note">[186]. Станкевич (Владас Станка) родился в небогатой дворянской семье в Литве, учился в Петербургской гимназии и на юридическом факультете Петербургского университета, где специализировался на уголовном праве. Перед войной защитил магистерскую диссертацию, был утвержден в звании приват-доцента. Был секретарем думской фракции трудовиков, редактором близкого им журнала «Освобождение». Когда война началась, он поступил в Павловское военное училище и отправился на фронт сапером.
Станкевич признавал, что его коллеги-народники не сильно добавили к работе Совета, даже когда появились их основные силы – Гоц, Чернов, Зензинов. «Они все время предпочитали держаться в стороне, скорее присматриваясь к Комитету, чем руководя им. Народные социалисты – В. А. Мякотин, А. В. Пешехонов – старательно подчеркивали свою чужеродность в Комитете»[187].
Большевики чувствовали себя в Исполкоме также весьма чужеродными элементами. По словам Молотова, «Петроградский Совет сразу же оказался в руках меньшевиков и эсеров-трудовиков из левого крыла Государственной думы и проникших всякими путями в Совет адвокатов и журналистов того же лево-либерального толка. Между тем именно эти изворотливые политиканы, выполнявшие в Советах предательскую миссию агентов буржуазии, с первых дней революции все делали для того, чтобы за спиной Петроградского Совета всячески укреплять политические позиции буржуазного, насквозь империалистического, Временного правительства… Мы были в меньшинстве в Совете, не составляя в первое время и десятой доли его членов»[188].
Ну а что же солдатская часть Исполкома? «Военные вначале были представлены В. Н. Филипповским и несколькими солдатами… Солдаты были выбраны на одном из первых солдатских собраний, причем, естественно, попали наиболее истерические, крикливые и неуравновешенные натуры, которые в результате ничего не давали Комитету, не пользовались никаким влиянием в гарнизоне и даже в своих собственных частях».
Наблюдатели и инсайдеры обращали внимание на то, что в Исполкоме Совета присутствовало «значительное количество инородческого элемента. Евреи, грузины, латыши, поляки, литовцы… Было ли это нездоровой пеной русской общественности, поднятой гребнем народного движения затем, чтобы раз навсегда быть выброшенной из недр русской жизни? Или это следствие грехов старого режима, который насильственно отметал в левые партии инородческие элементы?»[189]
Когда Войтинский вместе с Церетели в середине марта приехали из Сибири и появились в Таврическом дворце, «в Исполнительном комитете царила поразительная растерянность… Это был результат того, что ни у правого, ни у левого крыла комитета, ни у его центров в то время не было ясной, продуманной до конца линии – были лишь осколки программ, разбитых катастрофической быстротой нагрянувших событий»[190].
Работа исполкома Петросовета, как и Временного правительства, не была организована. Станкевич писал: «Заседания
Станкевич В. Б. Воспоминания. 1914–1918. С. 41–42.
Молотов В. М. О Владимире Ильиче Ленине (к 90-летию со дня рождения (рукопись) // Личный архив Молотова (ЛАМ). Пап. 24. Док.1. Ч. 2. С. 2–4.
Станкевич В. Б. Воспоминания. 1914–1918. С. 42–43.
Войтинский В. С. 1917-й. Год поражений и побед. С. 53.