Слепые и прозревшие. Книга вторая. Ольга Владимировна ГрибановаЧитать онлайн книгу.
Читани-ка! А? Ы-ы-ых, зар-р-раза! Возьми-ка, Николаич, домой! На ночь супруге почитаешь! Х-хы!
Конечно, Гале все это понравиться никак не могло. Но Николаю Николаевичу внезапно захотелось увидеть, какое будет у нее лицо…
Такого он не ожидал. Галя побледнела до синевы, по мертвым щекам покатились мертвые слезы, и страшно вскрикнула она:
– Как ты смеешь?!.. За что?!..
Очень смущенный, Николай Николаевич вышел из спальни и, убеждая себя, что очень обижен, заперся в «памятной комнате», читая там эту книжонку, пока не затошнило.
Надо признать, что Галя была права, когда отстояла эту комнату. Он-то хотел снять двери, сделать большой проход в виде арки и, конечно, убрать со стены эти старые фотографии соседок и их мужей. Это должна была быть очень стильная гостиная с пустыми белыми стенами, как он видел в гостях у финансового директора.
Какой был скандал! Он и не подозревал, что его жена способна так упорно что-то отстаивать.
Но она оказалась права. Где ж тут было бы отдыхать среди пустых белых стен? Вот обои сменили, славненькие Галя выбрала. И опять эти фотографии. И пусть. Уютно с ними, как будто в юности.
Соседки умерли одна за другой, в один год. Но первым умер их рыжий Барсик. Он пережил все мыслимые кошачьи сроки и зимой начал медленно, трудно, как человек, умирать. Коля – тогда он был еще просто Коля – возил его к ветеринару, но врач только руками развел: «Пора аксакалу на покой». И предложил тут же, в соседнем помещении, усыпить старика. Коля не посмел этого сделать, и еще неделю Галя вместе с бабушками не спала ночами, растирала Барсиковы скрюченные судорогой лапки, замывала следы рвоты, давала ему из пипетки какие-то капли, а потом вместе с соседками оплакала его пушистый трупик.
Коля ночью вынес доброго старика в ближайший сквер и, с трудом расковыряв ломиком мерзлую землю, похоронил его под кустами.
Эта смерть так потрясла кроткую тетю Тоню, что она совсем пала духом. Целыми днями сидела она на своей кровати, глядя в стену и чуть покачиваясь, будто в такт песне, а мутные слезки бежали и бежали по проторенным бороздкам морщинок и терялись где-то под кругленьким подбородком.
Она не ела, не спала, лишь смотрела с печалью на тетю Лиду, в отчаянии суетящуюся возле нее:
– Тонюшка, голубушка, да что ж ты у меня раскисла-то? Что ж мне делать-то с тобой?
Тетя Тоня вздыхала в ответ:
– Лидушка, прости ты уж меня, прости…
– Да за что, Тонюшка, простить?
– Прости уж, Лидушка…
Врачи приходили, сосредоточенно прописывали таблетки и уколы, но ничего, кроме склеротических явлений, отыскать не могли.
Через месяц ее не стало. А еще через полгода скончалась от рака желудка тетя Лида. Умирала она на руках у Гали, которая наотрез отказалась отправлять старушку в хоспис, умирала в полном сознании, без стонов и жалоб терпя немыслимую муку.
Галя высохла, как щепочка, поседела и совсем разучилась улыбаться, но не отходила от соседки ни на минуту, подстерегая начало