Кошка, шляпа и кусок веревки (сборник). Джоанн ХаррисЧитать онлайн книгу.
или солдаты и мелкие чиновники; иногда, правда, бывают там и важные mendele – белые люди, приехавшие, как я понимаю, по делу; вот только настоящих туристов там давно уже не бывало. В ресторан люди ходят, конечно, затем, чтобы вкусно поесть – trois-pieces и pili-pili[5] с жареными бананами; печеная тыква с черным рисом и арахисовым соусом; крокодилье мясо с блинчатым пирогом фуфу и фасолью. Даже голова кружится, стоит мне подумать, сколько там готовят разной вкусной еды; а еще там, например, подают помидоры, буквально плавающие в масле, и жареную речную рыбу, и свежий белый хлеб с хрустящей корочкой, и жареных цыплят с пылу с жару, и маниоку, и горошек. Конечно же, ведь люди и приходят туда, чтобы вкусно поесть – это само собой, – но их манит еще и река, ее пороги и водопады. С веранды ресторана видно далеко-далеко, на много миль окрест; видна даже Киншаса на том берегу, где горят костры; река там несется, как бешеная, так и скачет, так и крутит, так и завивается меж валунами, поднимая в воздух целые тучи водяной пыли. Правда, возле Хиппо-айленда, острова Гиппопотама, еще страшнее – там течение образует самый настоящий, жуткий, желто-серый водоворот; но и здесь течение тоже ого-го, а уж грохот стоит…
«Словно стадо слонов идет» – так Мама Жанна говорит. Стадо огромных коричневых слонов, у которых ноги толщиной с пальмовый ствол. Я, правда, пока еще ни одного слона не видела, но в столичном зоопарке есть череп одного гигантского слона, так он величиной с кабину грузовика – белый, как мел, и ноздреватый, а из беззубого рта торчит потрескавшийся бивень.
«Словно воскресное утро», – говорит Мартышка; словно хор в церкви; словно танцы; словно грохот барабанов.
«Словно вертолеты», – говорит Усач, если, конечно, вообще сподобится хоть слово произнести. Словно минометы и артиллерийские снаряды; словно треск выстрелов, похожий, по-моему, на вжиканье белья по стиральной доске. «Словно шум от радиопомех, – прибавляет Голливудский Красавчик, – когда шаришь в эфире, пытаясь поймать нужную частоту», – и это правда: оттуда и впрямь доносится этот фантастический мертвый шепот, шелест, скрежет, царапанье.
У реки для каждого своя песня, говорит Мама Жанна, и все эти песни разные и никогда не повторяются. Вот почему люди на самом деле приходят в «Les Rapides»: не столько из-за вкусной еды или потрясного вида с веранды, укрытой от солнца ветвями манговых деревьев, сколько из-за реки, ее звуков, ее бешеного течения, ее властного зова, ее песни. Я знаю, что это именно так; впрочем, другие тоже это понимают. Даже наш Усач с этим согласен, хотя ему уже четырнадцать, и он уверен, что знает больше всех. Вот почему наша работа на реке – это не просто работа.
Что вовсе не означает, что мы – не профессионалы. Кто-то зарабатывает себе на жизнь, вырезая всякие штуки из дерева; кто-то идет служить в армию; некоторые на рынках подрабатывают, или водят такси, или просто торгуют на обочине дороги. А мы работаем на реке. Точнее, на речных порогах.
Наши пороги – это хайвей для всех видов приработка. Рыбаки ставят сети и
Обед из трех блюд и рис