Когда осыпается яблонев цвет. Лариса РайтЧитать онлайн книгу.
Марта. Ее голос ничего не выражал, глаза не погрустнели, спина не согнулась. Но мир перевернулся. Веселые медведи исчезли, беззаботность отпуска испарилась, уступив место воспоминаниям, которые сделали планету именно такой, какой она и должна была явиться к Марте в первый день осени: жестокой, мрачной и очень холодной, несмотря на теплый легкий ветерок в листве и яркое солнце на голубом и все еще по-летнему ясном небе. Погода радовала и грела. Но, несмотря на это, первый день осени всегда заставлял сердце Марты стынуть холодной льдинкой. «Школьные годы чудесные…» Да. К ним у Марты претензий не было. Но ведь не будь они такими чудесными, все, что случилось потом, не казалось бы ей теперь таким мрачным и безысходным.
6
В небо взметнулись огромные связки воздушных шаров. Белые, синие, красные – в цвет российского флага, – они, важно покачиваясь, проплывали над верхушками деревьев и исчезали за пятиэтажками. Егор как зачарованный наблюдал за полетом до тех пор, пока жена не ткнула его в бок:
– Смотри!
Егор спохватился, начал вытягивать шею и силиться разглядеть, куда именно указывал дрожащий от нахлынувших чувств Машин пальчик. Сначала ему казалось, что он видит, как впереди то выныривает, то вдруг снова исчезает в море бантов и букетов Мишкин ранец с нарисованным Человеком-Пауком. Потом он взволнованно спрашивал вытирающую слезы жену:
– Где? Где?
– Да вон же, вон. – Маша говорила с умилением и одновременно с жалостью: – Какой маленький… – Егор плюнул на свои неловкие попытки опознать фигурку сына, обнял жену за плечи, ласково поцеловал в макушку. Машины волосы пахли лавандой. Прилив нежности тут же сменился раздражением. «Когда же она сменит шампунь? Ведь говорил же, терпеть не могу этот запах. Хоть бы что. Только плечами пожала и отмахнулась: «А мне нравится». А потом удивляются тому, что мужчины ищут, где помягче да попокладистее». Маша посмотрела на мужа, в ее заплаканных глазах уже плясали задорные искорки:
– Все-таки, Егорка, ты совершенно безалаберный.
Обвинение было настолько неожиданным, что Егор даже обидеться забыл. Просто опешил, переспросил только:
– Я?
– Ну не я же! Мне бы не пришло в голову притащить ребенку букет, который в три раза больше его самого. Он же его еле держит, даже не знаю, донесет ли до класса.
Егор уже хотел привычно огрызнуться, но тон Маши был довольно мирным, не настроенным на ссору, и он решил придержать коней. Не зря. Потому что следующие слова жены прозвучали совершенно по-другому: резко, но очень грустно:
– Ты наверняка вошел в палатку и потребовал себе самый шикарный букет. Ты же не переносишь, когда у кого-то что-то лучше, чем у тебя. У тебя самая замечательная работа, самая крутая машина, самая домовитая жена и самый прекрасный ребенок. И его цветы, конечно же, должны затмить букеты всех остальных детей. А что еще у тебя самое лучшее, а, Егор?
Егор мог бы буркнуть: «Ничего», – мог бы заорать, применяя нападение как лучший способ защиты, и гневно возмутиться: «Что за бред ты несешь?!» Но делать это прилюдно,