Метро 2033. Белый барс. Тагир КиреевЧитать онлайн книгу.
некий дискомфорт. Тимур знал, что старую, словно высохшую и оттого уменьшившуюся бабушку, за глаза называли говорящей с джиннами. И от этого становилось как-то не по себе.
О джиннах Тимур знал совсем немного – то, что слышал от своего отца, который без вести пропал, когда он был еще совсем мальчишкой. «Созданные Всевышним из пламени, еще до появления Адама и Евы, – говорил отец, – джинны, тем не менее, и до сих пор живут с нами, в параллельном мире, а мы не можем увидеть их, поскольку они не воспринимаются ни одним из пяти чувств, которыми наделил нас Всевышний. Они мощны, намного сильнее людей. И тот, кто попытается покорить их силу, сам от нее и погибнет, ибо джинн никогда не станет служителем человека!».
– Здравствуй, улым[8]. Тебя только ждем, – проговорила бабка, и в этих словах отчетливо слышался оттенок осуждения.
Тимур сдержанно кивнул.
– Здравствуйте, – поприветствовал племянника султана еще один гость.
Этого человека лет тридцати, с короткими черными волосами и карими глазами, Тимур уже знал. Это был чтец с Авиастроительной, один из трех отобранных племянником султана кандидатов, способных достоверно перевести найденные арабские письмена. И, по воле случая, единственный из них, кто еще был жив.
Сразу же после этого в палаты вошли еще три человека – двое гаскарцев[9], служивших султану, и хранитель покоев, Муха, который внес поднос с пиалами и чайником медового чая. Расставив посуду на столе, слуга кивнул воинам, и все трое уселись на ковер неподалеку от султана.
– Ну что, начнем? – улыбнулся Тимур и отпил чая из пиалы.
Голос приглашенного чтеца вот-вот должен был зазвучать.
Было видно, что он немного нервничал, ибо публика в покоях кардинально отличалась от той, что собиралась на станции Авиастроительная, чтобы послушать его сказки, стихи и поэмы.
Каждый день этот чтец доставал клочки пожелтевшей бумаги и почти до основания стертый карандаш, которые он выкупил за два кристалла меда у редко появляющихся на Авиастроительной мусафиров, и принимался сочинять очередную историю. Затем, ближе к вечеру, он забирался на одну из четырех станционных скамей, подолгу всматривался в свои записи (из двадцати одного прожектора, висевших над ним, работали только четыре), и его громкий голос надолго приковывал внимание нескольких десятков жителей своего поселения. Кого-то истории чтеца смешили, кого-то пугали (чаще – детей), но это было единственным развлечением на их тупиковой станции. И в те минуты, когда он декламировал свои истории, сам себе чтец казался живым…
Но сегодняшний текст, выведенный карандашом справа налево в тетради с красной обложкой, разорванной пополам, которую чтец держал в руках, писал не он. По правде говоря, он даже не знал, что именно за текст ему предстояло прочитать перед султаном. Более того, станция, на которой сейчас находился чтец, тоже была не его, а подушка, на которой он сидел, мало походила
Сынок (тат.).
От татарского «гаскэри» – воин.