Бродячая женщина (сборник). Марта КетроЧитать онлайн книгу.
с восхитительным видом, и я сразу вспомнила, что у меня и акрофобия тоже.
Мы сели под стеной и некоторое время тупо смотрели впереди себя, наслаждаясь безлимитным количеством свежего воздуха. На древней стене угасали отблески заката. «Досмотрю, и пойдём», – думала я.
– Митя, – сказала я через некоторое время, – тут что-то не то, отчего это закат такой долгий?
– Марта, это лампочками подсвечено. Пойдёмте уже.
После этого Старый город я покидала совершенно раздавленная счастьем. «Как это здорово и как по-христиански, – думала я, – что некая комбинация физиологических страданий так просветляет и освобождает простого человека. Это почти как русская баня, только с большой эмоциональной нагрузкой».
Я никогда прежде не видела пустыни, никакой, и это большое упущение. В прошлом году я посмотрела на океан, но это другое, он утешает, а пустыня, наоборот, обездоливает. Увидевший океан становится ближе к жизни, а тот, кто часто смотрит на пустыню, в конце концов отдаляется от неё и оказывается гораздо ближе к птицам, чем к людям. Птицы болтаются на границе жизни и смерти, поэтому у них плохо с памятью и совестью, а хорошо, наоборот, с лёгкостью и нахальством. На месте остальных людей я бы не стала связываться с тем, в ком отпечаталась пустыня: никогда не знаешь, то ли он сейчас улетит, то ли умрёт у тебя на руках, то ли, наоборот, будет жить вечно, – ясно только, что ты останешься ни с чем.
Но если постоять немного на романтическом обрыве, разглядывая Мёртвое море и лежащую за ним Иорданию, пафос постепенно снижается. Пустыня оказывается каменистой и золотой, море голубым, а тот берег розовым. Долго сохранять суровость посреди этой колористической непристойности не получается.
Женя везёт меня в Масаду, о которой я толком помню только диалог из «Властелина колец» в переводе Гоблина:
– А ты слышал когда-нибудь о Масаде? Три года девятьсот евреев держались против тысяч римских легионеров! Они предпочли рабству смерть! И где теперь эти римляне?
– Хм, я думал, ты спросишь, где теперь эти евреи…
Что ж, увидим.
Если на фуникулёре неинтересно, можно подняться по крутой лестнице и с красной рожей припасть к крану с питьевой водой, а уж потом оглядеться. Поначалу это просто очень красивый вид и очень старые камни. Ты методично ходишь и всё обсматриваешь – круто же, дворец Ирода, а байка обрастает плотью, и Флавий, веером пролистанный в колледже, становится актуальным, как сводка новостей. История в этой стране не перестаёт быть, точно так же, как не исчезает Присутствие у Стены плача и в храме Гроба Господня. Чья история? Чьё присутствие? – а чьё сумеешь принять.
В конце концов, приходит время спуститься в пещеру, в бывший водный резервуар, в котором две тысячи лет назад девятьсот шестьдесят человек договорились перерезать друг друга, потому что больше не могли удерживать крепость и сдаваться тоже не могли. На поверхности под тридцать, внизу прохладно, внизу холодно, внизу сказочка о смерти