Бумажное радио. Прибежище подкастов: буквы и звуки под одной обложкой. Дмитрий ГубинЧитать онлайн книгу.
война, но это очень странная война – без боевых действий, без линии фронта, с гибелью чаще от рук своих, чем чужих, и только вялость вокруг и апатия, апатия и неясная тревога, то есть как бы закат империи, но империи вовсе не Римской, а советской, серой.
И тогда, если Быков прав, это и есть то, что нас ждет в ближайшие 10–15 лет.
10 марта 2009
Старая Европа и новый Петербург
О том, что главный исторический заказник страны разрушается, заменяясь новоделом, потому что там, где европеец видит историю, русский видит старье
http://www.podst.ru/posts/2465/
Как-то приятель соблазнил меня провести уик-энд в Баден-Бадене. Он обожал то, что называется Старой Европой, и обещал показать мне ее во всей красе.
Приятель родился в Перми, однако давно жил в Голландии, – я же тогда работал в Лондоне. Баден-Баден, этот идиллический немецкий городок на краю леса Шварцвальд был действительно удобен для встречи: туда летал дискаунтер Ryanair. А «вся краса» отсылала к европейской истории в той же мере, что и к русской: я был зван «на воды».
К водам в Баден-Бадене имело отношения два заведения: современное, содержащее в названии что-то типа «spa», и старые термы Фридрихсбад, в которые мы и отправились. Войдя внутрь, я остолбенел, а будь на моем месте Елена Батурина (испытывающая, как известно, сильные страдания при виде «ужасного состояния» венецианских домов) – то бы и окаменела. Кафелю там было полторы сотни лет. Того же возраста толстенные трубы открывались при помощи не вентилей, а рычагов. Потолок выглядел так, как выглядит потолок, веками впитывающий дух минеральных солей. «Зато ты сидишь голой задницей на той же мраморной скамье, на которой сидели Достоевский и Тургенев, – сказал приятель. – А в новом spa кто? Одни ваши воры».
Не могу сказать, что тактильные ощущения от филейных частей Достоевского меня восхитили, но разницу между старым и новым я прочувствовал. Мы продвигались по термам по заведенному с XIX века расписанию, то погружаясь в горячий бассейн после прохладной парной, то в холодный после горячей. Банщики крутили нас на каменной мыльне и растирали какими-то пузырями, что мало походило на то, что я понимал под словом «массаж». Под конец мы перешли в последний зал, построенный на манер Пантеона в виде купола без окон, где тусклый свет вперемежку с дождем падал внутрь через отверстие наверху. Еще один слуга беззвучно схватил меня, спеленал простыней по рукам и ногам – как младенца – и уложил на подогретое ложе, накрыв байковым, как в детстве, одеялом. Я уснул невиннейшим сном в своей жизни.
Камни Старой Европы усилили мою любовь к Петербургу – единственному старому европейскому городу в России, который вообще по своей сути есть город золотого сна, декорация вымышленной прекрасной империи. И это было одной из причин, почему я не остался жить в Англии. Должно быть, ту же любовь чувствуют петербургские декораторы, не только закупающие для очередного ресторана стразы от Сваровски, но и трясущиеся над подлинными старыми кирпичами. Ведь эти кирпичи