Оркестр меньшинств. Чигози ОбиомаЧитать онлайн книгу.
мужество раздеть женщину, которую только что увидел в первый раз? Я не знал. Я знал только, что он с этой нехарактерной для него бравадой снял с женщины платье.
Она крепко ухватила его руку и долго удерживала, другой рукой закрывала свой рот, безмолвно смеялась про себя. Они вошли в его комнату, а когда он закрыл за ними дверь, его сердце забилось сильнее. Она сказала:
– Слушай, я грязная.
Но он почти и не слышал ее слов. Он сосредоточился на своих собственных слегка дрожащих руках, которые стаскивали с нее трусики. Закончив, он сказал:
– Это не имеет значения, мамочка.
Потом он уложил ее на кровать, на которой умер его отец, его снедала страсть, близкая к неистовству. Эта страсть проявила себя в забавных изменениях, которые претерпевало лицо женщины: то наслаждение, то боль, заставлявшая ее сжимать зубы, то восторг, прорывавшийся смешками, то потрясение, придававшее ее рту удивленное очертание буквы «О», то беспокойное умиротворение, когда ее глаза закрывались словно в приятном изнеможении сна. Эти выражения сменялись на ее лице одно за другим до самого последнего мгновения, когда его вдруг начало корчить. Он едва услышал ее слова: «Пожалуйста, выйди», – после чего рухнул рядом с ней, исчерпав себя.
Сам по себе этот акт трудно описать. Они не говорили никаких слов, но стонали, охали, вздыхали, скрежетали зубами. Вместо них говорили вещи в комнате: кровать издавала скорбный крик и простыни, казалось, начали произносить медленную, взвешенную речь, как ребенок, декламирующий стишок. Все это произошло с праздничным изяществом – так быстро, так неожиданно, так неистово и в то же время так нежно. И в конце после всех выражений, побывавших на ее лице, осталась только радость. Он лежал рядом, прикасался к ее губам, гладил ее по голове, пока она не начала смеяться. Страхи, обитавшие в его сердце, в этот миг исчезли. Он сел, капелька пота медленно сползла по его спине, и он никак не мог в полной мере передать, что чувствует. Он видел в ее поведении какое-то подобие благодарности: она теперь взяла его руку и крепко сжала, так сильно сжала, что он молча поморщился. Потом она начала говорить. Она говорила о нем с неожиданной глубиной мысли, она словно знала его долгое время. Она сказала, что, хотя он и вел себя странно, что-то в ее душе заверило ее, что он «добрый» человек. Добрый человек, снова и снова подчеркивала она.
– Таких, как ты, не много в этом мире, – сказала она, и, хотя он теперь был выжат как лимон, обессиленный и полусонный, он почувствовал в ее голосе безропотность.
Потом она, казалось, подняла голову и посмотрела на его член, который, хотя уже давно опорожнил себя на простыни, все еще оставался крепким. Она охнула:
– У тебя еще стоит? Анвуо ну му о![21]
Он попытался ответить, но только пробормотал что-то невнятное.
– Я вижу, ты так быстро засыпаешь, – сказала она.
Он кивнул, смущенный своей внезапной сонливостью.
– Я ухожу, так что можешь спать.
Она взяла бюстгальтер, начала надевать его, почтенные матери никогда бы не воспользовались такой вещью, потому что они либо закрывали груди материей, завязывая ее
А я как мертвая! (