Наедине с собой (сборник). Юрий ГорюновЧитать онлайн книгу.
за квартирой.
Вот он мой кров, мое убежище, моя берлога. Сколько здесь проведу времени, знает только ведунья судьба. Очевидно, немало времени нам придется провести вместе. Ты будешь знать мои мысли первой. Прими меня.
Я начал разбирать свои вещи и раскладывать их по местам: одежду в шкаф, бритвенные принадлежности в ванную, папку с набросками книги положил на стол. Хотелось, чтобы дом принял вид жилого, и в нем чувствовалось присутствие человека. Когда в доме порядок он с тобой заодно, а так каждый сам по себе. Разобрав вещи, достал со дна сумки толстую тетрадь в темно – синем коленкоровом переплете, улыбнулся, глядя на нее и захватив с собой, прошел на кухню. Положив тетрадь на стол, зажег спичку и поднес к газовой горелке, которая полыхнула, синим пламенем. Поставив кипятиться воду в чайнике, я пошел принять душ, чтобы смыть дорожную пыль. Посмотрев на себя в зеркало, и проведя рукой по щеке, решил, что не мешает побриться. Это трехдневная щетина или борода могут быть аккуратными, а однодневная – это распущенность, лень и неуважение к себе.
Когда вернулся на кухню в свободных легких джинсах и футболке, чайник тихонько фыркал, как бы призывая, что пора. Я положил в турчанку кофе, залил водой и стал ждать, когда кофе сварится. Во мне пробуждалось новое чувство, что-то похожее на урчание чайника. Мне нравилось начинающийся день. Я мысленно прорабатывал забавные варианты своих действий на день. Дождавшись, когда кофе сварится, я налил его в чашку, сел к столу и открыл тетрадь.
Это был дневник моей юности. Ему было уже лет двадцать. Страницы пожелтели от времени, поистрепались, края листов были уже потерты и местами согнулись от частых перемещений из сумки в сумку и редкого перелистывания. Время еще не стерло чернила с листов, хотя они уже заметно поблекли. Так уж случилось, что в семнадцать лет я начал вести дневник, которому поверял свои чувства, мысли, что в то замечательное время захватывали меня, одолевали. В них была простота, наивность, но они были искренними. У юности нет комплексов, которыми мы обрастаем, идя по жизни, во всяком случае, иные не так жестки. Вот так и идешь из детства к юности и далее и однажды обнаруживаешь, что вчерашние мальчишки стали юношами, а девчонки девушками. Если раньше все играли вместе, то потом компании собираются по половому признаку. Но даже тогда вчерашние девчонки были для меня просто друзьями.
Этот дневник был мой амулет. Долгое время, пока я учился в институте, он лежал в ящике стола, словно ждал меня, но я к нему не притрагивался, не видел в этом смысла. Перечитывать, что было написано под наплывом юношеских чувств, не хотелось. Возможно, если бы его тогда прочитал, его бы и не было. Почти наверняка выбросил бы, как неудачный период в своей жизни. Но такого не произошло, чему потом я был неоднократно рад. Уезжая в Москву, я взял его с собой. Это была частичка моего я, и оставлять ее одну не хотелось. Потом стал брать дневник в командировки, все-таки что-то родное. Так он и ездил со мной. Вот и потрепался от путешествий.
Тетрадь не была исписана до последней страницы.