Европейцы (сборник). Генри ДжеймсЧитать онлайн книгу.
предзнаменования. Он думал о самых разных вещах: о том, как они с Гертрудой пустятся странствовать по свету; он словно бы видел их возможные приключения на пламеневшем между двумя грядами туч фризе; и еще он думал о том, что сказала ему сейчас Евгения. Он от всей души желал, чтобы мадам Мюнстер вступила в благополучный и благопристойный брак. Закат все сгущался и разрастался, и Феликсу вдруг пришла охота набросать эту ошеломляющую своими красками картину. Он пошел к себе в мастерскую, принес оттуда небольшую тонкую доску, палитру, кисти и, прислонив доску к подоконнику, принялся с немалым воодушевлением класть на нее краски. Прошло немного времени, и Феликс увидел, как вдали, из дома мистера Уэнтуорта, выходит, прижимая к груди огромный сложенный зонт, мистер Брэнд. Он шел невеселый, задумчивый, не поднимая головы. Задержав в воздухе кисть, Феликс несколько секунд наблюдал за ним и, когда тот достаточно приблизился, словно движимый внезапным порывом, подошел к садовой калитке и стал ему махать, что, благодаря зажатому в руке пучку кистей и палитре, выглядело достаточно выразительно.
Мистер Брэнд вздрогнул, замер, однако решил, очевидно, откликнуться на приглашение Феликса. Выйдя из ворот, он перешел наискосок дорогу и очутился в яблоневом саду дома напротив. Феликс успел уже возвратиться к своему закату; продолжая быстро класть мазки, он приветствовал своего гостя.
– Мне так хотелось поговорить с вами, что я решился вас окликнуть, – сказал он дружелюбнейшим тоном, – тем более что вы ни разу меня не посетили. Мою сестру вы посещали, это я знаю. А меня, прославленного художника, вы так и не посетили. А художники, как известно, народ чувствительный, они придают этому значение. – И он обратил к мистеру Брэнду улыбающееся лицо с зажатой в губах кистью.
Мистер Брэнд стоял недоумевающий, откровенно величественный, расправляя складки огромного зонта.
– Чего ради я должен посещать вас? Я мало что смыслю в искусстве.
– Если это не звучало бы так самонадеянно, – проговорил Феликс, – я сказал бы: вот вам недурной случай узнать побольше. Вы спросите меня, зачем вам это, и я не смогу ответить. Священник, очевидно, может обойтись и без искусства.
– Но без запаса терпения ему не обойтись, сэр, – сказал твердо мистер Брэнд.
Феликс с палитрой на большом пальце вскочил, всем своим видом выражая живейшее раскаяние.
– Это вы о том, что я заставил вас стоять, а сам сижу и без зазрения совести расплескиваю красную краску? Бога ради, меня извините! Видите, как искусство делает человека невежливым и как вы правы, что держитесь от него подальше. Но я не хотел заставить вас стоять. На веранде полным-полно стульев. Должен вас, правда, предупредить: можно в самом неожиданном месте наткнуться на гвоздь. Просто мне вздумалось вдруг набросать этот закат. Такого великолепия красных тонов я, признаться, никогда еще не видел. Ничего не стоит вообразить, будто Небесный Град объят пламенем. Наверное, если бы все обстояло так на самом деле, вам, богословам, пришлось бы тушить пожар. И подумать только, что я, нечестивый художник, сажусь как ни в чем не бывало рисовать его.
Мистер