Павильон на холме. Роберт СтивенсонЧитать онлайн книгу.
выглядел не как дом, недавно оставленный жильцами, а как ненужная постройка, в которой никто не обитал. Норсмаур, по крайней мере, никогда не бывал в своем имении.
– Где он теперь? – подумал я, и в голове мелькнул его образ. – Валяется в каюте своей яхты – надутый, сердитый? Или вдруг снова появился в лондонском высшем свете, и все заговорили о его сумасбродных выходках, а он опять внезапно исчез?
Я оглянулся кругом.
Местность имела такой дикий вид, а в трубах мертвого дома, при порывах ветра, завывало так сильно, так странно, что даже я, – добровольный скиталец и отшельник, почувствовал что-то вроде страха и, схватив лошадь за уздцы, быстро повел телегу к лесу, точно мне нужно было бежать, от чего-то спасаться.
Граденский лес был искусственного происхождения, его когда-то насадили для защиты посевов от морского ветра и песка. По мере удаления от моря бузина сменялась другими низкорослыми деревьями и густым кустарником. Растительность здесь выдерживала тяжелую борьбу за существование. Деревья целыми сутками расшатывались жестокими зимними бурями, а ветра в этой местности вообще так сильны, что листва деревьев нередко отлетает еще весной. Внутри леса почва постепенно поднималась, образуя небольшой лесистый холм, который вместе с островком береговой косы, служил приметой для рыбаков. Когда холм открывался на север от островка, надо было держать курс круто на восток, чтобы не наскочить на Граденские отмели и камни. В низменной части леса протекал ручей, и он засорялся до такой степени падающими листьями и им же наносимой тиной, что местами распадался на маленькие озерки, болота и лужи. Разумеется, в этом лесу никто не жил. Сохранились лишь развалины от двух небольших домов. По рассказам Норсмаура, эти дома были построены монахами и в давние времена служили обителью для благочестивых отшельников. Мне, однако, удалось найти нечто вроде жилища – пещеру, или, точнее, довольно большую выемку в подъеме холма; тут же пробивался ключ свежей и чистой воды. Здесь я поставил свою палатку и развел костер для приготовления ужина. Для лошади нашелся свежий корм недалеко от стоянки. Должен еще добавить, что выступы «пещеры» не только скрывали свет моего огня, но и защищали от ветра, который к ночи стал еще холоднее и сильнее.
Кочевая жизнь давно меня закалила от невзгод и лишений, приучила к умеренности в еде и вообще во всем образе жизни. Я ничего не пил, кроме воды, и очень редко ел кушанья из более дорогого продукта, чем овсяная мука: я пек лепешки из нее и запивал их или жидкой овсянкой, или водой. Спал я совсем мало: всегда до света я был уже на ногах, а вечером бодрствовал очень долго при свете звезд и даже в полной темноте.
Поэтому, хотя я в этот день, после продолжительного перехода с прежней стоянки, лег рано, около восьми вечера, и сразу заснул, уже в одиннадцать я проснулся, совершенно бодрый, не чувствуя никакой усталости.
Я присел к теплившемуся еще костру. Сквозь деревья виднелись несшиеся в беспорядке облака,