Экзамен на бога. Владимир КузьминЧитать онлайн книгу.
Лизуна, не уберег бы ее от ненависти.
К счастью, времени для ее проявления не нашлось.
Кольцов, умудрившийся все понять и просчитать, может, даже и вспышку ненависти, с него станется, устроил все так, что эти четверо добрались до Портала усыпленными. Так их спящими на Землю и пронесли. А дальше…
Дальше всех скрутило и свалило, в себя пришли уже в этих подземельях.
Да, первое время никто с Джоном, Кимом и Терезой ни словечком не обмолвился, хотя они, по сути, тоже были обмануты.
Но когда стало ясно, что еще день-два и они потеряют Юстину навсегда, вражда как-то сама собой улетучилась. Ну не улетучилась, отступила на третий план.
А тут Семка очухался и вернул ненавидевшую его девчонку к жизни. Отдал столько сил, что сам свалился еще на три дня, и все стали бояться уже за него.
А Юстина эти три дня ревела. И ни у кого не было ни сил, ни желания ее утешать или помогать ей. Только Джон почти все время сидел на краешке ее постели и бросал умоляющие взгляды на Настю, на Алену, даже на мечущегося в бреду Семена. Наверное, это было неблагородно, но никто утешать Юстину не стал, с поддержкой к ней не подошел.
А потом пришел отец, которому наконец-то разрешили их навестить, и с порога рявкнул:
– Курсант Поборски! Отставить истерику. За ваше недостойное поведение объявляю вам десять суток ареста и десять нарядов вне очереди. Не слышу ответа!
– Есть, пан полковник, арест и наряды, – и вдруг удивленно добавила: – Виновата, забыла, сколько мне нарядов полагается?
И тут все грохнули. Потому что наряды в устах Юстыськи могли означать лишь платья и прочие одежды, но никак не наряды на тяжелые работы. Пусть белоручкой она и не была.
В общем, народ смеялся и слегка оттаивал душой.
– Мы с вами снова в весьма недружественной обстановке, если не сказать, что в состоянии войны, – уже спокойно заговорил тогда папа. – Уверен, что вы и сами это знаете и усвоили как данность. Так что все истерики, а равно все разборки, кто прав – не прав и в чем именно, приказываю отложить до лучших времен. Всем ясно?
– Можно я прямо сейчас прощения попрошу? – вдруг спросила Юстина.
– Не можно, а разрешите. Разрешаю.
Не то чтобы эти извинения, уложившиеся в два слова «Простите меня!», растопили отношения. Скорее слова о том, что необходимо перебороть новую опасность объединенными усилиями, свое действие оказали. Ну и все поняли, что куда правильнее выглядеть перед новым противником единым коллективом, а не враждующими группировками. Так что со скрипом, но все стали делать вид, будто ничего особенного и не произошло.
Единственным, кто совершенно искренне не осуждал Юстину, а тем более ее невольных подельников, был Семен Кольцов. То ли знал что-то такое, чего не мог высказать другим понятными словами. То ли в силу склада характера.
Странным образом через пару недель преступление Юстины уже не казалось таким ужасающим, а делать вид, что все в порядке, из обязанности переросло в привычку,