Женские убеждения. Мег ВулицерЧитать онлайн книгу.
вспомнила, что в сообщениях о сексуальных домогательствах никогда не упоминают имя жертвы. Само то, что с тобой что-то сделали, якобы превращает тебя в соучастника, хотя никто это так и не формулирует, и в результате твое тело – которое обычно живет во тьме под одеждой – внезапно заставляют жить на свету. Если про это узнают, ты навеки останешься человеком, в тело которого вторглись, над телом которого надругались. Ты навеки останешься человеком, тело которого выставлено на обозрение. В сравнении с подобной участью случившееся представлялось мелочью. А кроме того, Грир снова подумала про свои груди, которые тоже можно описать этим словом. Мелочь. В одном слове – вся ее суть.
– Не знаю, – ответила Грир Зи, чувствуя, как ее охватывает знакомая нерешительность. Она довольно часто говорила «не знаю» даже в тех случаях, когда знала. Имелось в виду, что оставаться в нерешительности удобнее, чем из нее выходить.
По мере того, как сцена с Дарреном Тинзлером отходила в прошлое, она теряла реальность и в итоге превратилась в анекдот, который Грир не раз разбирала на составные части с приятельницами по общаге – они стояли у раковин с пластиковыми банными контейнерами, которые матери купили им специально для использования в общей ванной, и потому напоминали собравшихся в песочнице карапузов. Все уже знали, что от паршивца Даррена Тинзлера нужно держаться подальше, в результате тема оказалась исчерпана, исчерпались и желающие про нее думать. Это не было изнасилованием, подчеркивала Грир, и близко не лежало. Случившееся уже казалось куда менее чудовищным, чем то, что, по сведениям, происходило в других колледжах: регбисты, подсыпавшие девушкам транквилизаторы, и прочие ужасы из полицейской хроники.
Впрочем, по ходу следующих двух недель полдесятка студенток Райланда столкнулись с Дарреном Тинзлером. Поначалу многие даже имени его не знали – его описывали, как парня в бейсболке и с «рыбьими глазами», как выразилась одна из студенток. Однажды вечером Даррен, сидевший с друзьями в столовой, долго и неспешно разглядывал одну второкурсницу; таращился на нее через толпу, пока она зачерпывала ложкой что-то обезжиренное. Однажды вечером он сидел, развалившись, в читальном зале за желтоватым столом и пялился на студентку, которая продиралась сквозь «Принципы микроэкономики» Манкива.
А потом, когда такая студентка вставала поговорить с подружкой, или убрать тарелку, или налить себе клюквенного сока (якобы помогает от цистита) из краника, где сок чудесным образом не иссякал – прекрасная параллель к студенческой жизни – или просто потянуться, похрустеть затекшими суставами, он тоже вставал с места и решительно шагал в ее сторону, так, чтобы в итоге они двигались параллельными курсами.
Когда они оказывались рядом в нише, или за стеной, или где-то еще вдали от посторонних глаз, он заводил с ней разговор. А потом принимал ее вежливость, или доброту, или даже смутную отзывчивость за интерес – иногда, возможно, это был именно интерес. Он всегда переводил все в физическую плоскость: рука под блузкой, или в промежности, или даже