О выпивке, о Боге, о любви. Игорь ГуберманЧитать онлайн книгу.

      Аскет, отшельник, дервиш, стоик,

      наверно, правы – не сужу;

      но тем, что пью вино густое,

      я столь же Господу служу.

      Любых религий чужды мне наряды,

      но правлю и с охотой, и подряд

      я все религиозные обряды,

      где выпивка зачислена в обряд.

      Людей великих изваяния

      печально светятся во мраке,

      когда издержки возлияния

      у их подножий льют гуляки.

      Какое счастье – рознь календарей

      и мой диапазон души не узкий:

      я в пятницу пью водку как еврей,

      в субботу после бани пью как русский.

      Паскаль бы многое постиг,

      увидь он и услышь,

      как пьяный мыслящий тростник

      поёт «Шумел камыш».

      Нет, я не знал забавы лучшей,

      чем жечь табак, чуть захмелев,

      меж королевствующих сучек

      и ссучившихся королев.

      Снова я вчера напился в стельку,

      нету силы воли никакой;

      Бог её мне кинул в колыбельку

      дрогнувшей похмельною рукой.

      А страшно подумать, что век погодя,

      свой дух освежив просвещением,

      Россия, в субботу из бани придя,

      кефир будет пить с отвращением.

      Когда друзья к бутылкам сели,

      застрять в делах – такая мука,

      что я лечу к заветной цели,

      как штопор, пущенный из лука.

      Где-то в небе, для азарта

      захмелясь из общей чаши,

      Бог и чёрт играют в карты,

      ставя на кон судьбы наши.

      Однажды летом в январе

      слона увидел я в ведре,

      слон закурил, пустив дымок,

      и мне сказал: «Не пей, сынок».

      «Зачем добро хранить в копилке?

      Ведь после смерти жизни нет», —

      сказал мудрец пустой бутылке,

      продав учёным свой скелет.

      К родине любовь у нас в избытке

      теплится у каждого в груди,

      лучше мы пропьём её до нитки,

      но врагу в обиду не дадим.

      Когда однажды ночью я умру,

      то близкие, надев печаль на лица,

      пускай на всякий случай поутру

      мне всё же поднесут опохмелиться.

      Как поле жизни перейти,

      своё мы мнение имеем:

      тот змей, что Еву совратил, —

      он тоже был зелёным змеем.

      Давай, мой друг, бутыль употребим —

      прекраснее забава есть едва ли;

      когда-то я фортуной был любим,

      и вместе мы тогда употребляли.

      В тюрьме я понял: Божий глас

      во мне звучал зимой и летом:

      налей и выпей; много раз

      ты вспомнишь с радостью об этом.

      Бутылка – непристойно хороша,

      сулит потоки дерзостных