Царица Аталья. Дан БергЧитать онлайн книгу.
Он вернул мне города, что когда-то захватил у Омри, моего отца, то есть деда твоего, Аталья. И он отдал мне в аренду широкие мощеные площади в своей столице для устройства рынков. И я принялся торговать, как у себя Шомроне, наживаясь и процветая. А потом мы заключили союз…
– Пожалуй, я продолжу, – сказал Иошафат, заметив, что Ахаву становится все трудней говорить складно, – и заключили вы с Бен-Адаром союз и возглавили армию двенадцати монархов против нашествия Шалмансара, царя Ашура. Ни одна из сторон не одержала верх, но завоеватель был остановлен.
– Договоры, что не воинской честью, а торгашеской корыстью заключаются – не крепки, хоть и принимаются с помпой, – с грустью заметил Иошафат, – потому короток был век союза меж Ахавом и Бен-Адаром. Еще продолжалась война с Ашуром, а арамейцы вновь покусились на Израиль. Говорят же мудрецы наши, что не отмыть арапу черноту свою, и с леопарда не сойдут пятна.
– Горбатого могила исправит! – по-простецки вставила Изевель.
– Однако, Изевель, на сей раз муж твой был не одинок. Верно, Ахав? – обратился Иошафат к задремавшему царю Израиля, – мы воевали вместе, и мощь наша умножились!
– Я спросил Иошафата, – собравшись с силами, выговорил Ахав, – пойдет ли он со мной на войну, и ответил мне так царь Иудеи: “Как ты – так и я, как твой народ – так и мой народ, как твои кони – так и мои кони!” И у меня потекли слезы из глаз, и я обнял за плечи доблестного Иошафата, вот как сейчас это и делаю, – и Ахав попытался повторить жест благодарности союзнику.
– Мы – единое племя! – торжественно провозгласил владыка Иудеи, легонько отстраняя царя Израиля, – нам жить, страдать и бороться вместе! Враги наши не угомонятся вовек. И тебе, Йорам, и тебе, юный Ахазья, придется много воевать и с Ашуром, и с Дамаском. И на долю потомков ваших выпадет довольно битв с соседями всех родов, и будет так до прихода Спасителя. Много крови прольется, и несчетно святых душ переселится в рай!
3
Рассказы отца Аталья слушала рассеянно, предаваясь собственным раздумьям, а хмельная речь Ахава мерно шуршала позади мыслей ее. Она размышляла о людях вокруг, но больше всего думала о себе самой. С отрочества занимали ее головоломки любви: “Кто меня любит? Мать с отцом, муж, сын, еще кто-то? А я люблю их? И знают ли они о существовании любви? Сама-то я не обделена умением любить? Может, любовь – пустая придумка, звонкое слово, ходячая монета?”
Отроковицей Аталья была уверена в горячей любви своей к отцу и к матери. Нынче молодая женщина честно признается себе, что для родителей мало тепла осталось в сердце ее. Когда появился на свет Ахазья, а царский лекарь уведомил, мол, из-за порчи в чреве не судьба ей снова понести, она поклялась затопить любовью единственное чадо. Теперь молила богов, чтоб навек сохранили в ее душе место для сына.
“Видно, природа одарила меня разумом щедрее, чем нежными чувствами, – без сожаления думала Аталья, – вот и славно! Недоброе, жестокое поприще я вижу вокруг. Жадность до власти, золота и