Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника. Гавриил Хрущов-СокольниковЧитать онлайн книгу.
мы уже видели, замок стоял на высоком берегу Дубисы и примыкал к громадному, вековечному сосновому бору, тянущемуся на многие дни пути до самого Немана.
В одной из башен замка узкие узорчатые окна которой выходили на низменную луговую сторону Дубисы – в тереме, красиво отделанном коврами и шёлковыми материями, у самого оконца сидела девушка чудной, ослепительной красоты.
Большого роста, с высокой грудью, с дивными золотисто-русыми косами по плечам, она была олицетворением тех сказочных литовских дунг[21], о которых только в песнях поётся.
Большие голубые глаза её глядели решительно и смело, а поступь, повелительный голос и манера держать себя указывали на высокое происхождение.
Действительно, это была дочь князя Вингалы Эйрагольского, славная красавица Скирмунда, слух о царской красоте которой гремел далеко за пределами Эйрагольских владений.
Замок Эйрагола
Скирмунда была грустна и задумчива в этот день. Она с нетерпением всматривалась в голубую даль, словно ожидая кого-то.
Но часы летели за часами, а никто не появлялся со стороны Дубисы; зато по дороге, ведущей из леса, то и дело мелькали всадники, то и дело скрипели огромные дубовые ворота, пропуская подъезжающих гостей.
Казалось, молодая красавица не обращала никакого внимания на громадный съезд гостей, пышно разубранные кони которых наполняли весь двор замка. Она ждала кого-то, а он не ехал.
Вошла старуха почтенного вида в длинном тёмном платье литовского покроя и молча остановилась перед княжной. Красавица или не видала её, или делала вид, что не замечает. Старуха кашлянула.
– А, это ты Вундина, – как бы нехотя отрываясь от окна, проговорила княжна, – разве уже пора?
– Пора не пора, солнце моё ясное, голубка моя чистая, а приготовиться не мешает: того и гляди государь батюшка позовёт встречать дорогих гостей.
– А много их наехало? Я и не посмотрела.
– Да без малого полсотни, да все князья да бояре. С одним князем мазовецким приехало тридцать дворян, не считая челяди, да лучников, да латников – иному королевичу впору.
– Не говори ты мне про князя Болеслава, не лежит моё сердце к нему, противен он мне, – насупив брови, проговорила княжна, и в голосе её послышалось не капризное раздражение, а твердая воля, определённый ответ на давно обдуманный вопрос.
– Что же в нём дурного, лебедь моя белая? – льстиво проговорила старуха, – умён, собой картинка писанная, богат, самому дяде твоему королю Ягайле не уступит, а уж рода такого знатного, что во всей Польше никто с ним тягаться не может; одно подумай, ведь он по прямому корню от Пястов идёт. А знаешь, выше этого рода в Польше не бывало!
– Да будь он хоть внуком пресветлого Сатвароса[22], не люб он мне. Вот и всё тут!
– Ай, ай, дитятко, не гоже такие речи говорить. Внук Сатвароса?! Ай, ай! Помилуй тебя великая Праурима[23].
Княжна улыбнулась
Дунга – нимфа в прусско-жамойтской мифологии, женское божество лесов, рек, озёр и болот. –
Бог прусско-жамойтского языческого пантеона, аналогичен эллинскому Аполлону, богу Солнца. –
Главное женское божество в прусско-жамойском языческом пантеоне. –