Разведчик Линицкий. Виктор ЮнакЧитать онлайн книгу.
исстари установленными традициями и уставами прежней армии!
Тут же все подтянулись, встрепенулись. Молодежь подняла голову.
– Только жесточайшие требования воинской дисциплины и строевой подтянутости спасут нас в этом гиблом месте.
После этого случая в городе и в лагере была налажена гарнизонная служба, к которой на первых порах привлекались лишь военные училища, как наиболее сохранившие воинский вид. Передвижение по городу разрешалось только с семи утра до семи вечера. Принимались меры по охране города, сначала системой караулов, а потом дозоров от дежурных рот военных училищ. Каждый военнослужащий, прибывающий в город из палаточного лагеря, обязан был иметь увольнительную записку. Караулы и патрули поддерживали порядок не только среди военнослужащих, но, с согласия местных властей, и среди гражданского населения. Были созданы три гауптвахты: дисциплинарная, передаточный пункт задержанных комендатурой, а также для подследственных и отбывающих наказание по приговорам судов.
Вскоре по корпусу был издан приказ о зачете «галлиполийского сидения» во фронтовой стаж и о продолжении производства в очередные воинские звания. Не лишенные юмора галлиполийцы по-своему отреагировали на это. Кто-то нарисовал карикатуру, которая ходила по рукам, пока ее не изъяли. На ней был изображен строй галлиполийцев из одних только генералов. В отдалении единственный оставшийся полковник готовит на всех кашу. Врангель, с большой седой бородой, опираясь на палочку, вместе с престарелыми Витковским и Кутеповым проводит смотр построившимся генералам. Надпись внизу сообщала, что это происходит в 1951 году, и приводила слова обращения Врангеля: «Держитесь, орлы. Пройдет еще два месяца, и нас признают как армию».
Тем не менее противников голодного сидения в Галлиполи не убывало. Уже в первые месяцы от голода и болезней там умерло свыше 400 человек. Но любая попытка побега каралась расстрелом. Несколько офицеров пытались бежать в армию Мустафы Кемаля. Их поймали. Генерал Кутепов лично зверски избил каждого, а затем приказал расстрелять.
45-летний полковник Петр Николаевич Щеглов до революции служил в Собственном Его Величества железнодорожном полку. В Добрармии он неоднократно отличился в боях, был ранен. В Галлиполи полковник Щеглов заболел москитной лихорадкой. Находясь в лазарете эвакопункта, уставший от голода, болезней, не видя никаких радужных перспектив в будущем, он стал излагать молодым офицерам, лечившимся в том же лазарете, о том, что истинно народной русской армией является не та, что находится сейчас в Галлиполи, а та, что в России – советская армия. Впрочем, молодежь не смогла долго слушать сбрендившего на почве голода и болезни заслуженного полковника. Они подали коллективное заявление – протест против речей полковника Щеглова. А поскольку за Щегловым подобная агитация наблюдалась и в его батальоне, это заявление стало последним поводом к преданию его военно-полевому суду. Суд был скорый, больного полковника вытащили из лазарета и расстреляли. Это вызвало протесты даже со стороны