Неопознанная педагогика. Адыгея. Черкесские сады, или Плач под лезгинку. Анатолий ЦирульниковЧитать онлайн книгу.
Махмуда живёт в доме с невесткой, но они не встречаются, обходят друг друга. «А если ей что-то нужно?» – «Никаких разговоров!» – «Через жену?» – «Да. Через жену, сына. Но это редко…» —
А со свекровью ещё сложней – та не встречается с сыном, если он с невесткой. Только по отдельности…
А ребёнок спрашивает другого, даже если он ненамного старше: «Как у вас дела, здоровье, что нового?»
Может показаться, – странные обычаи. К чему они сейчас?
– Надо знать свою культуру, историю, чтобы понять, что хорошо, что плохо сегодня, – замечает мама Махмуда.
– Я кончил школу, по-адыгейски объясняться в любви нельзя было, стыдно, – говорит её муж. – А по-русски можно. По-русски писал любовные письма.
«Открыто о любви не говорили, – подтверждает жена. – Иносказательно…»
«За окном шум, гул, – рассказывает муж. – Она решила: выйду за того, в чьём доме тихо. И ошиблась. Потому что где шум, гул, там стадо баранов, богатый дом. А там, где тихо, – печка-буржуйка, больше ничего. Не поняла, ошиблась».
– Или вот, пришёл свататься жених, – погружает меня в тонкости национальной культуры мама Махмуда. – Невесту спрашивают: где ты хочешь, чтобы тебя похоронили – у тебя под окном или…Она поняла: если у себя под окном, значит, остаться старой девой.
– Или спрашивают: когда умрёшь, где тебя вынесут? Она отвечает: «Через это окно вынесут». Значит, здесь быть свадьбе.
– У меня отец инвалид был, – рассказывает папа Махмуда. – Чтобы ему не было скучно, приходили старики, разговаривали. А я стоял в дверях и слушал. Красиво говорили старики, пословицы рассказывали, – говорит Анзаур Махмудович. Мы с ним, похоже, одного возраста, но я воспринимаю его как патриарха.
…Еще обычай, – рассказывает, – идёшь, что-то натворил. Встречаешь старика. Тот говорит: скажи отцу, чтобы он тебя наказал. И я сообщал. Отец был инвалид, мне приходилось самому к нему подходить, чтобы он ударил.
Ещё.
– Мама говорит: «У меня голова болит, надо доить, а ты погони стадо». И я шёл, и гнал общее стадо аула.
…И просто зашёл человек, любого возраста, маленький или большой, богатый или бедный, здоровый или больной, – говорили, молодец, что пришёл. Стол накрывали, ни о чём не спрашивали.
…И такой обычай. Была одна бабушка, говорила сыну: к тебе гость пришёл, белого быка надо бы заколоть. Белого! Ну, как их можно было не любить, не уважать.
…Девочки с пацанами никогда не купались. Женщины днём не купались, только ночью.
Анзаур Махмудович рассказывал, и я думаю, надо и мне что-то рассказать, а то неудобно, – академик, а молчит.
Рассказал про путешествие в Русское Устье – старинное село у Северного Ледовитого океана. Его основали люди, бежавшие от погромов Ивана Грозного, приплыли сюда на кочах. Здесь жили юкагиры, эвены, позднее якуты. Новой русскоязычной среды не было, поэтому русскоустьинцы сохранили (пусть и не полностью) речь XVI века. Дети со взрослыми рыбачат, ездят на охоту, используют те же старинные ловушки – «пасти». Перед их домами сила Кариолиса