Не говори никому. Беглец. Харлан КобенЧитать онлайн книгу.
прошло. Гэндл потряс головой. Старикан будет страшно расстроен.
– Я возьму это на себя.
Глава 6
Ким Паркер, моя теща, – настоящая красавица. Они с Элизабет были так похожи, что ее лицо для меня – живое воплощение того, что было бы, если бы не… Но смерть Элизабет здорово подкосила Ким. Сейчас она выглядит изможденной, глаза потухли, будто что-то подтачивает ее изнутри.
Дом Паркеров претерпел мало изменений с начала семидесятых – полированная мебель, синий в белую крапинку ковер от стены до стены, камин из фальшивого камня, как в фильмах про семейку Брэди. В одном из углов сложены столики на колесиках с пластиковым верхом и металлическими ножками. Кругом развешаны картинки с клоунами и роквелловские[4] настенные тарелки. Единственная современная вещь в доме – телевизор. За прошедшие годы маленький черно-белый ящик сменил его цветной потомок с пятидесятидюймовым экраном, гордо занимающий парадный угол гостиной.
Ким сидела на той самой кушетке, где так часто валялись мы с Элизабет. При мысли о том, сколько могла бы порассказать эта вещь, умей она разговаривать, я невольно улыбнулся. Впрочем, потертая лежанка, расписанная слишком яркими, на мой взгляд, цветами, хранила не только эротические воспоминания. Именно сидя здесь, мы вскрыли конверты с сообщениями о том, что приняты в колледж. Смотрели в обнимку «Пролетая над гнездом кукушки» и старые фильмы Хичкока. Зубрили уроки, я – сидя, а Элизабет – положив голову мне на колени. Здесь я объявил Элизабет, что решил стать врачом – знаменитым хирургом, как думал тогда. А она в ответ сообщила, что выучится на юриста и будет работать с детьми. Элизабет всегда переживала за обездоленных ребятишек.
Во время первых институтских каникул она устроилась на лето в организацию, занимавшуюся спасением бездомных или сбежавших детей в самых злачных кварталах Нью-Йорка. В одну из вылазок на Сорок вторую улицу я поехал с ней. Машина курсировала туда-обратно по грязной дороге в поисках детей, которым нужна помощь. Элизабет подобрала четырнадцатилетнюю наркоманку, такую грязную, что моя подруга вся испачкалась сама. Я сморщился от отвращения. Поймите правильно, я вовсе не горжусь этим. Разумеется, бродяги тоже люди и все такое прочее, да только – буду с вами честен – грязь мне противна. Правда, жене я тогда помог. Скривившись.
А Элизабет никогда не морщилась. Это был какой-то особый дар. Она брала бездомных детей за руки. И даже носила их на руках! Ту девочку она отмыла и разговаривала с ней всю ночь. Элизабет смотрела детишкам прямо в глаза и верила, что все люди рождены хорошими и заслуживающими человеческого обращения. Желал бы я обладать той же наивностью.
До сих пор гадаю, сохранила ли она этот дар, умирая. Верила ли по-прежнему в гуманность и другую наивную чепуху? Надеюсь, что да. Хотя, боюсь, Киллрой мог выбить из нее остатки веры.
Ким Паркер сидела очень прямо, аккуратно положив руки на колени. Она всегда хорошо ко мне относилась, хотя во времена моей с Элизабет юности обе пары родителей были обеспокоены нашей, на их взгляд, чересчур тесной близостью.