Самозванец и гибельный младенец. Станислав Казимирович РосовецкийЧитать онлайн книгу.
Бессонко сперва пару поленьев разрубил, безотчетную ответную злость разгоняя, а потом пояснил. Лохматая, мол, сторожиха донесла, что вокруг хутора бродит волк-оборотень, а еще предупредила, что хозяйка от родов может и того, помереть. Домашний дедушка подбоченился:
– Экая невидаль, что баба от родов помереть может? Задумался бы лучше, что мы с тобою в таком разе делать станем и куда подадимся, вот бы о чем… А оборотень… Вот ведь скучно нам тут было, Бессонушко, нечем было нам заняться, так еще и оборотень подвалил.
– И я про то, Дедушка.
Показалось Бессонку, что кипятится старичок оттого, что переживает за красавицу Анфиску. Лично ему рубка дров помогла: и от плохих мыслей отвлекся, и стоны Анфискины жалостные не так стали слышны, и дело полезное делал. Потом, под Дедушкины ворчливые советы, без которых спокойно мог бы и обойтись, занялся он баней.
Наконец, примчала, вся в пене, Савраска, привезла на телеге вместе со Спирькой толстую повитуху бабку Варюту, и сразу стало ясно, кто теперь в корчме верховодит. Не успел опомниться паренек, как уже тащил вверх по лестнице чугун с горячей водою, а сзади бухал сапогами по ступенькам Спирька с целым ворохом чистого тряпья. В самую комнату, где продолжала стонать Анфиска, их не пустили. Да и вряд ли хотелось Бессонку заходить в эту ставшую страшной светлицу.
Он сел на ступеньку, а рядом Спирька. Крики не прекращались. Бухнули двери, раздался грубый голос повитухи:
– А вы чего тут без толку расселись? А ну бегите развязывайте все узлы, что увидите, отмыкайте все замки в доме! Да пояса, пояса с себя снимите, пуговки на воротниках отстегните! Печные заслонки открывайте, двери все в доме распахивайте! Худо ребенок идет, в мамке застревает!
Побежали уже вниз, поддерживая штаны руками, когда повитуха окликнула Спирьку:
– Да погодь ты, вот ведь торопыга! Два словечка тебе скажу.
Спирька остался, а Бессонко побежал дальше. Хотелось ему спросить, для чего все развязывать и размыкать, да он и сам вроде бы догадался. Подбежал к конюшне, отворил дверь, заорал на пана Рышарда, свесившегося к нему из чердачного люка:
– Быстро мне снимай, пан, пояс, да пуговки расстегивай!
– Добро, добро! Я бы и целиком сподни скинул, быле пани Анфисе помóгло, – спокойно согласился поляк-нахлебник.
Окинул Бессонко конюшню торопливым взором, соображая, уж не надо ли и лошадок отвязать, когда прислушался – и остолбенел. Душу раздирающие стоны прекрасной корчмарки прекратились, а точнее, так сменились мощным, басистым младенческим ревом. Так орал младший сынок Вишенки, когда требовал немедленного присутствия матери-лешачихи. Детский крик почти сразу же потерялся в мощном гуле, земля затряслась и вроде как поехала влево под ногами у Бессонка. Он присел, пытаясь удержаться на ногах.
– Родила! У меня теперь есть братик! – заорал – и сел прямо на грязный пол конюшни. Рядом с ним шлепнулся пан Рышард, кубарем скатившийся с лестницы-стремянки.
Однако радовался Бессонко рано и даже, больше того, напрасно. Мужики (а с ними и Домашний дедушка в ногах у паренька)