(Нео)сознанное. Как бессознательный ум управляет нашим поведением. Леонард МлодиновЧитать онлайн книгу.
предложили обеспечить сопровождение, чтобы, в случае чего, предотвратить падение. ТН поддался на уговоры – и, ко всеобщему, в том числе, и своему изумлению, – хитрыми зигзагами прошел по коридору, обогнув мусорную корзину, стопку бумаг и несколько ящиков. Он не только ни разу не упал, но и не наткнулся ни на один предмет. Его спросили, как ему это удалось, но у ТН не нашлось ответа. Скорее всего, он лишь потребовал вернуть ему трость.
Феномен, продемонстрированный ТН, – человек со здоровым зрением, но с отсутствующей способностью осознавать его, может, тем не менее, как-то реагировать на то, что видят глаза, – называется слепозрением, или светоощущением слепых. Это важнейшее открытие поначалу «вызвало недоверие и насмешливый вой» и лишь совсем недавно было наконец принято[71]. Но, вообще говоря, чему тут удивляться: слепозрение нормально ожидать у людей, чьи глаза и бессознательная система восприятия в порядке, а не работает лишь осознанная зрительная система. Слепозрение – странный синдром, а также поразительная иллюстрация того, как два яруса мозга работают независимо друг от друга.
Соображение о том, что зрение – не одноколейно, впервые высказал врач Британской армии Джордж Риддох в 1917 году[72]. В конце XIX века ученые взялись исследовать участие затылочной доли в процессах зрения, повреждая отдельные ее участки у собак и обезьян, однако статистика по человеческому мозгу была скудна. Но тут грянула Первая мировая война, и немцы принялись делать из британских военнослужащих человеческий экспериментальный материал с устрашающей скоростью. Отчасти потому, что британские каски традиционно болтались у солдат на макушках – оно, может, выглядело стильно, но плохо прикрывало голову, особенно ее заднюю часть, а также и оттого, что война была преимущественно окопная. Солдатское дело было сидеть за бруствером – целиком, кроме головы: ее полагалось совать под обстрел. В итоге 25 % проникающих ранений среди британских солдат пришлись на голову – особенно в затылочные доли и зону по соседству – мозжечок.
В наши дни такое попадание пули в голову превратило бы здоровенный шмат мозга в фарш и почти наверняка убило бы жертву. Но в те времена пули летали неторопливее и действовали деликатнее. Обычно они пробивали аккуратные тоннели в сером веществе и окружающие ткани почти не задевали. Раненые оставались в живых и в куда лучшем состоянии, нежели можно предположить, – с поправкой на то, что головы их в результате по своей топологии походили на пончики. Один японский врач, работавший в сходных условиях на Русско-японской войне, перевидал стольких пациентов с такими ранениями, что изобрел метод точного определения внутреннего поражения мозга и ожидаемых функциональных последствий на основании того, где именно пуля пробила череп. (В задачи того врача входило определение размера пенсии для ветеранов войны с ранениями в голову[73].)
Самым интересным пациентом доктора Риддоха оказался подполковник Т., которому пуля угодила в правую затылочную
Christof Koch,
Ian Glynn,
Ronald S. Fishman, «Gordon Holmes, the cortical retina, and the wounds of war»,