Тротуар под солнцем. Филипп ДелермЧитать онлайн книгу.
свадебный торт, грянула музыка, говорить больше совсем не о чем, выручают банальности, вроде: «"Джип" и «Марафон» – классные игры» или «Жених с невестой – сладкая парочка».
Так бывает всегда. Хорошая погода. Какое счастье – тебя нет среди гостей.
Упрямая сирень
Захолустный полустанок, такой же, как тысячи других. Давным-давно ни кассира в окошке, ни даже компостера на платформе. Стоит, конечно, крытая стеклянная остановка на железном каркасе – по идее, для школьников, но дети и не думают там собираться по утрам, как раз потому, что кто-то что-то решил за них, – нет, они с сонно-хмурой гримасой поступают по-своему.
Наверное, раньше окна украшали ящики с цветами. Теперь же во всем какое-то нарочитое запустение: заколоченные, облупившиеся, исписанные каракулями стены.
Но в самом конце платформы растут сиреневые кусты, вполне ухоженные с виду. По весне на них, как положено, распускаются лиловые с седым оттенком гроздья, похожие на локоны престарелой дамы, и каждый раз любуешься этим зрелищем, когда поезд, замедляя ход или трогаясь с места, ползет по этой нейтральной зоне. Ведь там, в конце платформы, не деревня, не город, а некая сюрреалистическая железнодорожная территория. Куда иной раз добредает кто-нибудь из встречающих, рассеянно шагая в ожидании друга, любимой или родственника. Моросит теплый дождь, приторный механический голос объявляет: «Поезд номер восемьдесят два тридцать четыре, следующий по маршруту… Париж – Серкиньи… опаздывает на десять минут».
Что такого особенного в привокзальной к сирени? Конечно, она растет тут просто так, сам по себе, но почему-то наводит на мысль о стародавнем мире начала двадцатого века. Железные дороги вообще напоминают старомодный, но только недавно заброшенный парк. В мире, где билеты ради скидки покупают загодя, где не увидишь контролеров на всем участке от Парижа до самого Мант-ла-Жоли, осталась упрямая сирень у всегда пустынного конца платформы, как будто вот сейчас сойдет на станции Илье маленький Марсель Пруст, приехавший сюда накануне Пасхи, и уже пахнет чесноком и жареной бараниной в доме тетушки Амьо.[1]
Зрелый инжир
Созрел инжир – значит, лето кончается. Ты видел, проходя мимо чужих садов, эти ягоды: прикрытые широкими ажурными веерами листьев, они постепенно надувались и превращались в маленькие аэростаты без гондолы, только летящие не снизу вверх, а сверху вниз, вытянутыми кончиками к небу. Иной раз даже щупал, проверяя, не переходит ли уже упругость в податливую, покрытую легким пушком мягкость. Зеленая кожица сначала побледнела, словно проступил наружу, пустив желтые лучики-прожилки, заключенный внутри ягоды свет. Потом, за несколько дней, незаметно полиловела. Стало быть, пора срывать плоды. Срывать? Нет, смоква, которая так медлила, а может, и вовсе хотела остаться позабытой, покорно отделяется сама, стоит лишь слегка повернуть черенок.
Чуть нажмешь ногтем – на бархатисто-пурпурной кожице остается пятно. Разрезать нужно ножиком,
Илье – городок, выведенный Марселем Прустом под названием Комбре в романе «В поисках утраченного времени». Тетушка Амьо – упоминаемая в романе Леони Амьо