Золото Дункеля. Рафаэль ТимошевЧитать онлайн книгу.
за живое уверенностью зама, и под стук колес, сидя, задремал. Потом очнулся и, сняв шинель, улегся.
На станции К. их провели к платформе, с которой начиналась линия узкоколейки. Как и утром, у крохотной пыхтящей «кукушки» их поджидало двое – усатый машинист, одетый в короткую промасленную куртку, и молоденький красноармеец. Только на этот раз вместо теплого вагона к паровозику была прицеплена небольшая, соразмерная ему самому открытая платформа, похожая больше на огромное корыто. Они подошли ближе.
– Вы, что ли, пассажиры? – громко, чтобы его расслышали в шипении «кукушки», спросил усатый.
– Они, они, – ответил за пассажиров сопровождавший их комендант станции. – Давай, заводи, своего «ишачка»! Ваня, тулупы принес?
Последние слова уже предназначались стоявшему рядом красноармейцу. Тот встрепенулся:
– Я их того, уже на платформу…
– «Того, того», – передразнил комендант и объяснил: – Дорога неблизкая, верст шестьдесят. На открытом воздухе, того и гляди, продрогните. Так что оденьтесь сразу.
Они попрощались, перелезли через борт и, накинув комендантские тулупы, махнули машинисту: «Давай!»
Паровозик выпустил струю пара, словно набираясь сил, прокрутил с лязгом колеса, пробуя их силу, и медленно, почти незаметно тронулся с места. Комендант поднял руку, махнул несколько раз и по губам они прочли то, что уже не было слышно: «С богом!»
Круглов, уткнувшись в ворот тулупа, улегся поудобней вдоль борта и поглядел на Калюжного. Тот остался сидеть спиной к паровозу и молча смотрел на удалявшуюся станцию. Круглов усмехнулся и, скорее чтобы расшевелить молчуна, чем для дела, прокричал ему:
– До лесопилки доедем, а дальше как же? От нее до Глуховки еще верст шестьдесят. Мы-то с тобой как, пешком, что ли?
Калюжный ответил, не поворачивая головы:
– Наши лошадки уже там, я вам докладывал…
– Докладывал, помню… – разочарованно пробубнил под нос Григорий и подумал: «Ну и скучный же ты, холера! Слова лишнего не вытянешь, матросы-папиросы… Как с тобой бабы общаются? Хотя… такие для них надежней. Если в дружбе, конечно…»
Потом он задремал. Скорее заснул. Видно, много ночей он недоспал за свои четыре года войны – вот и клонило ко сну могучий организм каждый раз, как выпадала возможность… И спал он крепко, без сновидений, не замечая мелькавшей по обеим сторонам тайги…
Когда проснулся, Калюжный по-прежнему смотрел на рельсы, монотонно выплывающие из-за края «корыта» и, словно струйки, вытягивающиеся в тонкие серебряные полоски. Круглов приподнялся, отворотился от ветра и, распахнув тулуп, достал кисет. С трудом свернул на ветру цигарку, долго чиркал спичками, гаснувшими одна за другой и, наконец, прикурил.
– Какая она большая… – сквозь грохот колес донеслось вдруг до слуха Круглова. Он удивленно поворотил голову в сторону соседа и прокричал:
– Чего говоришь?
– Земля, говорю большая!
Григорий посмотрел вдаль, где сходились убегающие рельсы, озирнулся по сторонам и, усмехнувшись, покачал головой: во дает! Громко, чтобы быть услышанным, прокричал:
– Большая, студент,