Наследники Мишки Квакина. Том IV. Влад КостроминЧитать онлайн книгу.
ваш не спит! Они приедут, а тут я такой! Опа-на!
Мы с Пашкой потрясенно переглянулись.
– Вы, кстати, хватит трепаться. СтаршОй, там мешки в летучке у Лобана – перенесите их на веранду все.
Через полчаса на веранде выстроились двадцать три мешка с яблоками. И это не считая трех наших…
– Теперь нам конец, – простонал Пашка.
– Угу.
Когда черед пару дней стало ясно, что никто не приедет за яблоками, мать приказала их есть. Правда, один мешок мы успели распродать не успевшим очухаться детям. От участи лопнуть от яблок спасла только соковыжималка. Я давил яблоки на ней, рядом Пашка вращал ручку мясорубки, перекручивая яблоки на вино. Часть яблок засушили.
Отец, чтобы не выглядеть в глазах людей полным дураком, распустил слухи, что невероятно выгодно продал яблоки. Нам об истинном положении дел рассказывать запретил. Мать, чтобы компенсировать потраченные супругом деньги, два месяца кормила нас одними яблоками.
– Ни зьим, так надкушу, – вздыхал отец и тоже уныло хрустел яблоками, запивая кислым яблочным компотом и закусывая блинами, сделанными из яблочного жома. – Валь, пирожков бы что ли сделала, с яблоками.
– А тесто где взять, хамаидол? – всплескивала руками мать. – Может тебе еще котлету по-киевски сделать, опенок лысый?
– Хорошо бы.
– Нечего было деньги на яблоки тратить, жрал бы сейчас мясо!
Санта-Барбара
Говорят, что когда в СССР показывали фильм «17 мгновений весны», то городские улицы просто вымирали – все, затаив дыхание, застывали перед голубыми и черно-белыми экранами. Я этого не застал. У нас было совсем другое: деревня открыла для себя «Санта-Барбару». Ни рабыня Изаура, ни тоже плачущие богатые не смогли вызвать такого отклика в бесхитростных сердцах деревенских жителей, как жизнь далекого калифорнийского городка. «Санта-Барбара» вошла в деревенскую жизнь внезапно, как лавина, и застряла в ней словно топор в суковатом полене. Вскоре бабушки уже не мыслили свою жизнь без дорогой мелодии: «Ту-ду-ду, ту-ду-ду-ду-ду, ту-ду-ду, ту-ду-ду-ду-ду». Мейсон, Иден, Круз и Си-Си Кэпвелл стали всем просто родными.
– Здорово, Степановна, – приветствовала подругу склочника Максиманиха, гоня поутру корову в стадо.
– Здорово, Захаровна. Как там Си-Си?
– Лежит, болезный, – смахивала платочком слезу Степановна, – а моего-то ирода никакой паралич не берет.
– Твоего любой кондратий стороной обойдет. А Иден-то, ась?
– Ишь ты, – Степановна грозила крепким еще кулачком, – вертихвостка городская!
– Крутит она, а Круз, итить, и не знает, поди.
– Не знает, – вздыхала Степановна. – Она ему рога наставляет, а он-то сурьезный, с намереньями. Бровищи вон какие, как у Брежнева почти.
– Смуглый, ладный, с пистолетом, что ей еще надо?
– Городская, оне все такие – проститутки, прости Господи.
– А ты, Степановна, напиши ему, чтобы знал.
– А ведь и правда, Захаровна, надо написать.
– Слышь, Фрол Прохорович, –