Исповедь фаворитки. Александр ДюмаЧитать онлайн книгу.
я вовсе не знала их, когда жила на ферме и проводила все дни в горах.
Но прошло несколько мгновений, и страх, связанный более с самим моим деянием, нежели с обстоятельствами его свершения, улетучился, глаза привыкли к темноте, дорожку, посыпанную светлой галькой, я хорошо различала: она бежала у меня под ногами, как длинная серая лента, и привела меня прямо к калитке в садовой ограде, выходившей к морю.
Я бросилась к ней, но, добежав, остановилась: мне показалось, что за стеной кто-то разговаривает. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь Дик и Эми ждали меня с той стороны. Отдышавшись, я вполголоса спросила:
– Это ты, Эми?
Та откликнулась, и я услышала, как она сказала Дику:
– Она все-таки пришла.
Из этого можно было заключить, что молодые люди опасались, как бы я не изменила данному обещанию.
Пока что я отомкнула калитку, для чего оказалось достаточно повернуть в скважине ключ. По правде говоря, никогда бегство, которому суждено было привести к таким необычным последствиям, не заключало в себе столь мало романтических подробностей.
Итак, за калиткой стояли Эми и Дик. Я заметила, что Дик вооружен карабином и парой пистолетов. Он стал уже здоровым восемнадцатилетним парнем, был силен и выглядел смелым и решительным.
Калитку мы захлопнули, Дик закрыл ее снаружи на ключ, чтобы после нашего ухода никто не смог проникнуть в сад, а ключ перебросил через ограду.
В нескольких шагах оттуда нас ожидала маленькая лодка, вытащенная на песок; Эми и я забрались в нее, а Дик столкнул ее в воду, ловко вспрыгнул в нее, тотчас взялся за весла и принялся энергично грести.
Насколько я помню, все это происходило в одну из прекраснейших июльских ночей 1777 года; именно тогда – в ночь с 15-го на 16-е – я покинула мирный дом, чтобы никогда туда не вернуться, оставив позади себя воспоминания о невинной юности. В то прошлое я отныне могла возвращаться только в своих мечтах, повторяя вслед за Франческой да Римини[60]:
… Тот страждет вечной мукой,
Кто радостные помнит времена
В несчастии…[61]
С той ночи прошло уже тридцать семь лет, но, когда я закрываю глаза и погружаюсь в мысли о минувшем, мне кажется, что все произошло только вчера, так отчетливо я вижу лица и предметы, врезавшиеся тогда мне в память.
Небо было черным, но лишь из-за новолуния; тысячи звезд блистали в темной лазури; дом мистера Хоардена, вдоль которого мы бесшумно скользили, оставляя за собой на воде легкую, исчезающую почти за самой кормой борозду, вырисовывался огромной серой громадой справа от нас; за нашей спиной на холме, возвышавшемся недалеко от отмели, откуда мы отчалили, догорал костер, а впереди по курсу в каком-то недоступном глазу хуторе лаяла собака.
Примерно в три часа мы причалили к противоположному берегу залива. Дик подвел лодку к маленькому шлюпу, стоящему у берега.
На его окрик показались два человека; он обменялся с
Данте, «Ад», V, 121–123. Перевод М. Лозинского.
Эти знаменитые строки восходят к трактату римского философа и государственного деятеля Боэция (ок. 480–524) «Об утешении философией», написанному им в ожидании смертной казни по обвинению в заговоре против короля ост-готов Теодориха, приближенным которого он был.