Чистая вода. Валерий ДашевскийЧитать онлайн книгу.
– она в конце концов заинтересуется, где ваша вода и откуда у вас премии за перевыполнение плана. Что вы намерены отвечать?
– А что отвечать? Я человек маленький, – вздохнула Клавдия Тихоновна.
– Но премии брали как большая. В хлораторной найдутся сапоги сорок второго размера? – спросил я.
Спустя полчаса я стоял над скважиной № 94, глядел, как вода течет и течет, переливаясь через край люка, растекается по крохотной асфальтированной площадке и исчезает в жухлых камышах. Камыши росли настолько плотно, что, казалось, между ними и пальца не просунуть. Постовой Витя сказал, что дикие утки прилетают сюда зимовать, и я не знал, верить ему или нет. Потому что, хлюпая сапогами, я обошел камыши, и за ними черная вода стояла неподвижно, как в половодье.
На скважине № 93 не было камышей; две трубы поднимались над огромной лужей, в которой отражалось неяркое солнце осеннего дня. Я стоял возле них, прислушиваясь к шуму воды в их телах, глядел, как оседает коричневая муть, поднятая там, где я ступал, и чувствовал, как вода сквозь сапоги холодит мне ноги.
Напоследок я спустился в подвал, где каждый всплеск гулко отдавался в сырых камнях кладки, где черные спины труб выступали из черной воды, а редкие лампы отражались и воде дробными желтыми кляксами.
Я выбрался из подвала, снял плащ и пиджак, закатал рукава рубашки, вернулся в подвал и погрузил руки в черную, как нефть, воду, заведя их ладонями кверху под тысячадвухсотмиллиметровую трубу, будто ловил бычков под камнями. Отыскав два свища в самом конце трубы, я выпрямился и перевел дух. И от души пожалел, что не могу запустить руки по локоть в оба расходомера, чтобы выяснить, почему, черт их побери, они не желают вести учет нашей воде. Капли срывались с потолка и плюхались в воду с правильными промежутками. И отзвук был как в колодце, когда звук восходит с самого дна.
Татьяна Гавриловна Коломиец подошла ко мне, когда я вылез из подвала и сел на фундамент насоса № 2, чтобы стащить сапоги. Сегодня пятое ноября, и в без четверти пять, сказала она, мне надлежит явиться на собрание сотрудников отдела артезианского водопровода, на котором станции вручат переходящее знамя за перевыполнение квартального плана. Смысл сказанного дошел до меня не сразу – поначалу я вслушивался в ее слова не больше, чем вслушивался бы в бормотание громкоговорителя у соседей за стеной. Серые глазки смотрели на меня в полумраке машинного зала; машинистка ждала ответа, чтобы, услышав его, возвратиться к себе в подсобку, к картошке, что жарится на электроплитке и разбрызгивает вокруг капли кипящего масла. «А в самом деле, почему бы мне не пойти на собрание? – подумал я. – Почему я с первого дня должен восстановить против себя людей, с которыми буду работать?»
Сапоги оказались тесными, и, прежде чем надеть туфли, я помассировал пальцы ног. И тут, видно, голос Халила Рамакаева заговорил во мне, голос человека, с упрямством тупицы не желавшего изменить себе и своему мотоциклу класса пятьсот кубических – или сколько их там у него было? – сантиметров, голос отца, мчавшегося вниз головой