Иннокентий Анненский. Иннокентий АнненскийЧитать онлайн книгу.

      Крутясь-мутясь да сбилися

      Желты́ пески с волной,

      Часочек мы любилися,

      Да с мужнею женой.

      Ой, цветики садовые,

      Да некому полить!

      Ой, прянички медовые!

      Да с кем же вас делить?

      А уж на что уважены:

      Проси – не улечу,

      У стеночки посажены,

      Да не плечо к плечу.

      Цепочечку позванивать

      Продели у ноги,

      Позванивать, подманивать:

      «А ну-тка, убеги!»

      А мимо птицей мычется

      Злодей – моя тоска…

      Такая-то добытчица,

      Да не найти крюка?!

      В темном пламени свечи

      Зароившись как живые,

      Мигом гибнут огневые

      Брызги в трепетной ночи,

      Но с мольбою голубые

      Долго теплятся лучи

      В темном пламени свечи.

      Эх, заснуть бы спозаранья,

      Да страшат набеги сна,

      Как безумного желанья

      Тихий берег умиранья

      Захлестнувшая волна.

      Свечка гаснет. Ночь душна…

      Эх, заснуть бы спозаранья…

      Это – лунная ночь невозможного сна,

      Так уныла, желта и больна

      В облаках театральных луна,

      Свет полос запыленно-зеленых

      На бумажных колеблется кленах.

      Это – лунная ночь невозможной мечты…

      Но недвижны и странны черты:

      – Это маска твоя или ты?

      Вот чуть-чуть шевельнулись ресницы…

      Дальше… вырваны дальше страницы.

      От душной копоти земли

      Погасла точка огневая,

      И плавно тени потекли,

      Конту́ры странные сливая.

      И знал, что спать я не могу:

      Пока уста мои молились,

      Те, неотвязные, в мозгу

      Опять слова зашевелились.

      И я лежал, а тени шли,

      Наверно зная и скрывая,

      Как гриб выходит из земли

      И ходит стрелка часовая.

      Я ночи знал. Мечта и труд

      Их наполняли трепетаньем, —

      Туда, к надлунным очертаньям,

      Бывало, мысль они зовут.

      Томя и нежа ожиданьем,

      Они, бывало, промелькнут,

      Как цепи розовых минут

      Между запиской и свиданьем.

      Но мая белого ночей

      Давно страницы пожелтели…

      Теперь я слышу у постели

      Веретено, – и, как ручей,

      Задавлен камнями обвала,

      Оно уж лепет обрывало…