Внутренняя линия. Владимир СвержинЧитать онлайн книгу.
вооруженной руки и крутанул его, точно собираясь запустить пропеллер аэроплана. Бандит не аэроплан, но и его развернуло. В тот же миг вторая рука «врача-травмопевта» обрушилась на затылок преступника, направляя любителя чужого добра лбом в каменную стену.
– Ах ты… – соратник пострадавшего кинулся было на помощь, но тут же рухнул с вбитым в горло кадыком.
Предусмотрительно отскочившая к сараю девчонка завизжала так, что в окнах нижних этажей вздрогнули герани, а дылда, подпиравший калитку, отбросил цепь и собрался выскочить на улицу. Но не успел.
– Всем стоять!
Подворотня заполнилась людьми в милицейской форме и с наганами в руках.
Виконт поднял руки:
– Не стреляйте! Я датчанин, врач, сотрудник Красного креста!
Князь Пожарский любил Рождество. В прежние годы его всегда радовали шумные пиры, катания на тройках и колокольный благовест, разносящийся над отчим поместьем Медведково. В Москве, где взгляд, куда ни кинь, упирался в колокольню, малиновый звон был особенно густ и сладостен. И сюда он долетал во всей красе и благолепии. Царившее вокруг радостное возбуждение напоминало князю о годах юности, о молодых забавах еще до того, как его – храброго воеводу со всеми чадами и домочадцами – обездолили и сослали к волжским берегам. Безо всякой вины. Так лишь, для покоя государя Иоанна Грозного.
Многое тогда передумалось князю. Много обид сжалось в кулаке, да растоптано было сапогом. В укор немалому числу князей и бояр, не пошел он с поклоном ни к первому Лжедмитрию, ни к Тушинскому вору, да и теперь службу Отечеству ставил превыше службы государю. А дел было и по Разбойному приказу, и по долгу воеводскому – лопатой не разгрести. Куда уж тут мчать с хохотом на горячих скакунах, пролагая след по свежевыпавшему снегу, торя санный путь по московским улицам…
Князь Пожарский стоял на резном крыльце своего терема над Яузой-рекой и слушал, как доносится из-за ворот громкий девичий смех и раскаты величальной песни.
– Батюшка Дмитрий Михалыч! – княжий тиун, управляющий сим немалым хозяйством с давних давен, поспешил к господину, кланяясь ему в пояс. – Лях с девкой приехали!
– Какой еще лях!
– Ну, тот, которого у Сретенских ворот вешать хотели, да молния дерево пожгла.
– Федор, что ли? Ай да молодец! Ай да хват! Так что ты стоишь? Зови в светлицу, да распорядись об угощениях для дорогих гостей!
Згурский переступил порог горницы и поклонился хозяину. Молодая женщина, шедшая рядом с ним, по заграничному чуть присела, приветствуя князя.
– Успел, стало быть, ловкач? – Пожарский ухарски разгладил усы.
– Позвольте вам представить, мой князь, Тереза Елень, вдова графа Збигнева Еленя.
– Так, выходит, не успел, – Дмитрий Михалыч нахмурился.
– Успел, – не меняясь в лице, произнес Францишек. – Я прибыл на родину и узнал, что Терезу, ровно как и всю семью ее, графские слуги увезли в маеток Еленей близ Киева. Я примчался туда, пришел к графу, умоляя отпустить со мной Терезу и обещая выходом