Как получаются французы. Личный опыт русской мамы, которая знает о французском воспитании все. Екатерина Семина-Мак ФарланЧитать онлайн книгу.
но нанес обществу большой ущерб. К тому же в России ситуация особенная: в семье они – дети-короли, но когда они идут в русскую школу, это разворот на 180°, дети там практически на грани криминального “плохого обращения”. На них там практически постоянно орут, одергивают. Там система такая: иди вперед или умри. До поступления в школу дети делают практически все, что хотят. А потом вдруг оказываются в чем-то вроде колонии строгого режима. То есть было все, а стало ничего. Я считаю, что это очень грубо и странно. И еще меня удивляет, что родители это принимают. Или это эффект компенсации? Может, поэтому родители и дают ребенку статус короля, зная, что в школе все будет наоборот? Когда блаженство закончится, их будут грубо одергивать перед всем классом. Меня поражают родительские собрания в русских школах. Учителя там называют фамилии детей, говоря: “Иванов здесь плохо сделал, Петров там ошибся, Сидоров получил двойку по поведению”. Это унизительно. Мы во французских школах никогда так не делаем».
А вот мнение педиатра Ирины Перрэн (она работает в частной клинике, где есть и французские, и русские пациенты): «Некоторые русские дети – даже не короли, они императоры! Однажды ко мне на прием пришел мальчик лет шести. Ему надо было сделать анализ крови. А он, конечно, не хотел. После анализа он вернулся к моему кабинету, встал лицом к лестнице, достал свою пипиську и с криком: «Я тебя ненавижу!» – стал писать на ступеньки. Это он так мстил за то, что у него посмели взять кровь».
Еще один пример из практики – на этот раз детского психиатра Фредерика Кошмана. К нему привели Армана, 7,5 лет. Родители просто не в силах выносить его выходки. Они работают, приходят домой поздно. У мамы едва хватает времени, чтобы уложить 3-летнюю дочку, до сына руки уже не доходят. И вот уже несколько недель как Арман ночью писает в постель, хотя не делал этого с 2,5 лет. Описавшись, он зовет мать, та переодевает его, перестилает постель и потом читает Арману книжку, чтобы тот мог снова заснуть – и это в 3 ночи! Его можно поздравить: он заполучает маму в полное распоряжение каждую ночь. Да и днем этот манипулятор действует по проверенной схеме: соглашается идти к врачу, только если мама пообещает сводить его в зоопарк. Родители, конечно, пытаются сопротивляться, но это длится недолго: Арман заходится в крике, становится агрессивным, и родители снова сдаются, а ребенок в очередной раз получает то, что хочет: гамбургер вместо супа, новую игру, поход в кино.
Доктор Кошман выносит неприятный для родителей вердикт: в доме главный – Арман, он умело шантажирует окружающих, и ему постоянно уступают: они устали, им так проще, да к тому же они испытывают чувство вины из-за того, что дети их не видят. Из такой ситуации сложно найти выход: ребенок понимает, какие методы работают, и будет продолжать использовать их по нарастающей.
В целом, продолжает Ф. Кошман, на ребенка, который ведет себя хорошо, никто не обращает внимания: родители занимаются своими делами, будто так и надо. Но вот если ребенок сделал что-то не так, он словно снова возникает для них. Пусть внимание это «негативное»