Лазарит. Симона ВиларЧитать онлайн книгу.
главного никейского караван-сарая было людно: здесь толпились купцы и стражники, слуги вели на водопой мулов, купцы проверяли прочность обшитых кожей тюков с товарами, носильщики вьючили верблюдов. Здесь можно было встретить и богато одетых патрикиев[49], и купцов из Самарканда, и темнокожих жителей Аравии. Особняком держались греческие священнослужители в черных одеяниях и люди Запада: паломники, рыцари с оруженосцами, монахини, исполняющие обетования. Повсюду носились дети, ревели ослы, а разносчики навязывали гостям свой товар. Шум стоял адский.
– А вот свежая и холодная вода из источника Святого Иоанна! Извольте пригубить!
– Кому кебаб[50]? Ароматный, сочный кебаб прямо с угольев!
– Бастурма, пилав, лаваш! Бастурма, пилав, лаваш!
– Кому нужен носильщик? Вы только взгляните, что за мускулы, что за плечи!
– Ковать лошадей! Ковать лошадей.
– Эй, погонщик! Убери своих двугорбых с дороги! Из-за этих смрадных тварей не может проехать благородный господин!
Последняя реплика была обращена к погонщику в засаленной чалме, который беспечно кейфовал прямо в пыли, привалившись к покрытому попоной облезлому боку дремлющего верблюда. На окрик погонщик приподнялся, окинул взглядом улицу и возмущенно возопил:
– С каких это пор презренная еврейская собака стала зваться благородным господином?
В ту же секунду длинный ременный бич рассек воздух и обвился вокруг тощей груди лентяя, оставив кровавый рубец. Погонщик отчаянно завизжал.
– Прочь с дороги, немытый шакал! – рыкнул рыжий Эйрик, сматывая на кнутовище ремень. – Прочь, пока я не содрал с тебя остатки кожи за то, что ты распускаешь свой грязный язык и пачкаешь имя моего рыцаря!
Только теперь погонщик понял свою оплошность: справа от молодого купца-еврея восседал на рослом коне рыцарь-госпитальер. Лицо его было холодным и замкнутым, словно ровным счетом ничего не происходило. Вот почему так разгневался этот оруженосец – здоровенный варанг в кожаных доспехах и круглом шлеме, из-под которого выбивались огненные косы.
– Прошу простить меня, высокородный и великодушный господин! – затянул погонщик, торопливо отползая к своим верблюдам. – Клянусь бородой пророка, глаза мне изменили. Всему виной эти вездесущие евреи, от них нигде нет спасения…
Исполненный важности госпитальер, облаченный в черную котту[51] с белым крестом, тем временем проследовал мимо, обмениваясь замечаниями с молодым евреем. Погонщик моментально умолк, а когда всадники удалились на безопасное расстояние, с ожесточением сплюнул на землю.
– Проклятые кафиры[52] совсем стыд потеряли и готовы за деньги прислуживать еврейским собакам! Как же так – ведь они твердят, что именно евреи замучили их лживого бога? Да уведут девятнадцать грозных стражей и тех и других в самые страшные бездны ада!
Его злобного ворчания путники не слышали – они уже въезжали в широкие ворота караван-сарая. Само здание было двухэтажным, оно
Патрикии – знатные вельможи. Этот титул был введен в Восточной Римской империи еще Константином Великим по аналогии с римскими патрициями.
Кебаб – стружка или ломтики слоеного мяса, обжаренного на вертикальном вертеле.
Котта – носимая поверх кольчуги одежда без рукавов, напоминающая тунику, с разрезами, позволяющими с удобством располагаться в седле.
Кафирами – неверующими в Аллаха – мусульмане называли христиан.