Ставка на стюардессу. Мария Жукова-ГладковаЧитать онлайн книгу.
возрасте я не поленилась и нашла в библиотеке книгу по этимологии, и там даже был раздел по этимологии русского мата. Этому слову была посвящена отдельная статья, в которой объяснялось, что оно выпадает из общего ряда русских матерных слов, потому что не обозначает гениталии или совокупление. Там говорилось, что слово происходит от славянского «блуд», означающего «заблуждение, ошибка, грех».
Наверное, вся жизнь моей матери была ошибкой. Она находила не тех мужчин, она влюблялась в них до беспамятства, но одного зарезали в пьяной драке, двое отправились в места не столь отдаленные (от нашего городка уж точно не очень отдаленные), проезжавшие через наши места мужчины, и почему-то у нас задержавшиеся, возвращались в родные города, кто-то женился на других женщинах. Если бы моя мать родилась в другом месте, может, все сложилось бы по-другому. Если бы отца моего старшего брата не зарезали, то тоже все могло сложиться по-другому. Если бы…
В один прекрасный для меня день к нам приехала тетя Люся, наша дальняя родственница. Насколько я поняла, моя прабабушка и ее бабушка были родными сестрами. Может, я поняла неправильно.
Стоял ноябрь, темнело рано. Мы вообще-то уже спать собирались. В будний день вечером народ у нас по улицам не болтается. Ну, если только летом. Но в мороз, в темноте – никогда. Утром идут на работу, вечером с работы. Фонари тоже не горят. Или не горели в годы моего детства.
Тетя Люся приехала со своей умирающей дочерью. Мы с братом и сестрой не поняли вначале, зачем она привезла к нам еще одного ребенка. Мы сами вечно ходили голодные. Основной нашей едой на протяжении всего года были хлеб, картошка и самые дешевые макароны. Хорошо, если с маслом! Правда, брат уже давно сделал открытие: даже в нашем городе люди не выжимают кетчуп из пакетов до конца. И мы рылись в помойках. Так что макароны ели с кетчупом. Но в нашем городе еду в помойку не выбрасывали. У нас люди все съедали сами.
Летом и ранней осенью, конечно, было проще – мы собирали ягоды, воровали яблоки, разбирались в грибах. Мать с ранней весны варила нам супы из одуванчиков, крапивы, сныти и щавеля, которые тоже собирали мы, хотя нам хотелось мяса. Уже переехав в Петербург, я смеялась, когда люди говорили мне, что сныть – сорняк. Я много раз это слышала! А у нас она шла в суп, салат и использовалась как приправа, если в доме появлялось мясо.
Его добывал старший брат, который в семь лет уже умел ставить силки на зайца и рябчика, как делали наши предки, пока огнестрельное оружие еще не изобрели и пока оно имелось только у знати, рыбу удили втроем – брат, сестра и я. На рыбалку меня стали брать с трех лет. Сестра была на год старше, брат – на четыре. После меня родился еще один мальчик, но к приезду тети Люси он еще лежал в люльке. Детской кроватки в нашей квартире не было. Я не знаю, где мать раздобыла старую деревенскую люльку, я такие потом только в фильмах видела. Никто не верил, что я свои первые месяцы после рождения тоже спала в такой. Мы с братом и сестрой вместе спали на широком топчане. Люлька висела в нашей