Школа гетер. Елена АрсеньеваЧитать онлайн книгу.
то какое же представление она устроит в теплой, прозрачной воде, в которую Апеллес прикажет пустить крошечных красных, синих, зеленых и золотистых рыбок и бросить лепестки роз, и четыре раба, сидя на четырех углах бассейна, будут медленно, тонкими струями, вливать в воду темно-красное, густое и тягучее критское вино, и оно будет постепенно менять цвет от багрового до бледно-розового, будет расходиться причудливыми облаками, то скрывая изгибы тела купальщицы, то обволакивая ее, словно прозрачная ткань…
Решено! Он напишет ее в образе Панопеи, красивейшей из нереид, жительниц моря!
Никаких традиционных синих вод, никаких пошлых белых гребней на волнах. Таинственная бирюзовая глубь вдали, а в центре картины – расходящиеся среди бледных, прозрачных водных струй яркие винные струи. Вино льют из больших витых раковин прекрасные тритоны, а между ними раскинулась, нежась, обольстительная Панопея, и одна тугая винная струя, направленная самым смелым, самым лукавым тритоном, стремится прямо в ее межножье, отчего лицо Панопеи выражает такое сладострастие, что зритель должен понять: сейчас она отдастся этому тритону, а потом всем другим, и завеса пролитого вина целомудренно скроет от любопытных глаз эту непристойную, но такую манящую картину…
Она появилась перед глазами Апеллеса настолько отчетливо, что у него даже руки зачесались – так захотелось немедленно взяться за работу. В то же время его плотское желание сделалось уже почти неодолимым, и сейчас в его воспаленном воображении сцены обладания неизвестной рабыней смешивались со сценами растирания красок и грунтовки стены для новой работы.
Он схватил девушку за руку и рывком заставил ее подняться.
– Как тебя зовут? – спросил хрипло.
Она мгновение молчала, потом губы ее дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но передумала. Испуганные глаза заволокло слезами:
– Мое имя Доркион.
Апеллес улыбнулся. Его переполняла нежность к ней и этому прелестному имени, которое подходило ей необыкновенно. Маленькая загнанная косуля, измученная бесплодными попытками спастись от преследователей!
Художник готов был овладеть ею прямо сейчас, вот здесь, на пыльной, каменистой земле, или в любой из каморок, которые были приготовлены Элием для неотложных нужд посетителей. Но он не хотел, чтобы страх и боль искажали лицо будущей Панопеи!
– Элий, пусть Доркион отведут в мою колесницу. Да не в таком виде! Вели принести для нее красивый хитон и гиматий поярче. За деньгами потом пришлешь ко мне своего домоправителя. И… прими мою благодарность, друг!
Восхищенный Элий прижал руку к сердцу и склонился чуть ли не до земли.
Афины
– …Демосфен! – презрительно воскликнул Апеллес. – Не говорите мне об этом глупце и трусе! Вы, афиняне, отдали ему свою любовь, вы превозносили его до небес, а он опозорил себя в битве при Херонее! Он трусливо сбежал с поля того самого боя, в который так пылко и красноречиво вовлек своих соотечественников.
– Я