Три женщины в городском пейзаже. Мария МетлицкаяЧитать онлайн книгу.
искренний и неподдельный. «Допрос», – смеялась сама Тася. Интересовало все, что касалось Лидиной работы. Знала всех ее учеников и коллег по именам. Лида охотно с ней делилась событиями школьной жизни. Подвижное Тасино лицо менялось в зависимости от Лидиных рассказов – она то сердилась и охала, то хохотала, хлопая ладонями по коленям. Или в ее глазах застывали слезы, и, смущаясь, Тася смахивала их почти незаметным движением. В этом была она вся – возмущаясь от несправедливости и до слез расстраиваясь чужим неприятностям, Тася от всего сердца радовалась чужим успехам.
Лида видела, как сильно сдала Тася после ухода отца: погасли ее светящиеся глаза, а вдоль рта залегли глубокие морщины.
И все-таки Тася старалась держаться: на работу только с маникюром и укладкой, обязательно каблуки, «а ноги, Лидушка, не те – к вечеру болят так, что хочется выть».
Тася любила бусы – тяжелые темно-зеленые малахитовые, прозрачные, как мед, янтарные, серые в крапинку из агата, бордовые в прожилках из яшмы. На столике у кровати стояла огромная шкатулка с Тасиными «игрушками», и Лида с удовольствием перебирала теплые, словно живые, плоские, круглые, квадратные бусины, и это, странное дело, ее успокаивало.
На праздники они обменивались подарками. Особенно старалась Тася: «Лидушка, а о ком мне еще думать, кто, кроме тебя, у меня есть?»
Тася никогда не дарила бесполезную ерунду, считая это оскорбительным пренебрежением к человеку. Ее подарки были продуманы до мелочей – размер, цвет, фасон. Что-то из одежды, модная сумочка, красивый кошелек: «Лидушка! Выкинь свой позор, умоляю!» Лида растерянно вертела в руках свой старый кошелек и соглашалась: «А ведь правда, страшно вынуть из сумочки! И как я этого не замечала?»
Тася замечала все: как-то Лида обмолвилась о понравившемся аромате, и через неделю Тася вручила ей флакончик с французскими духами. Случайно брякнула – потом, конечно, жалела – о кожаной куртке. На тебе кожаную курточку. Да какую – не дешевую Турцию, а тонюсенькую, нежнейшую Италию, да еще зеленого цвета! Лида отбивалась, клялась, что больше никогда, но было поздно.
– Я вообще к тебе больше не приеду, – кричала Лида. – Ты меры не знаешь! Такие сумасшедшие деньги, богачка хренова! Копейки считаешь, а все туда же!
Молитвенно складывая на груди руки, Тася недоуменно, по-детски хлопала глазами и делала «несчастное», виноватое лицо:
– Лидушка, умоляю! Я тебя умоляю! – В ее глазах закипали слезы. – Не сердись, ладно? Я тебя очень прошу!
– При чем тут «сердись»? – бурчала Лида. – Просто я тебя в который раз прошу. Я же знаю твои доходы. А ты тут… Ведешь себя как Крез, честное слово. Ну что за барские замашки?
Теперь уже Тася просила прощения, а Лиде становилось стыдно и смешно.
Однажды Тася сказала:
– Ты пойми, Лидушка, у меня никого нет. Был твой отец, и был смысл жизни. Но Бог меня не оставил – дал тебя! Это и держит на свете. И теперь мой смысл жизни, извини, девочка, ты! Хотя знаю – нагрузочка я еще та! Позвонить, приехать, привезти!
– Ты