Три женщины в городском пейзаже. Мария МетлицкаяЧитать онлайн книгу.
его молодая женщина. Он слышал, как к ней обращались – Ольга Ивановна.
Сквозь пелену сознания он с усилием на секунду приоткрыл глаза и увидел эту Ольгу Ивановну – крепкую, широковатую в плечах, с длинными темными бровями и огромными зелеными глазами – тревожными и настороженными. Красивыми невозможно и очень строгими, как у директора школы. Больше ничего видно не было – белая, по брови, шапочка и маска.
На следующий день она зашла в реанимационную палату, и он узнал ее по глазам – таких зеленющих, «крыжовенных» глаз он раньше не видел. И теперь, без низко надвинутой шапочки и маски, он разглядел и все остальное – красивый прямой аристократический нос, полноватые бледные губы, плавные скулы и все тот же строгий, даже суровый взгляд.
– Как самочувствие? – строго спросила она.
Валентину показалось, что она немного смутилась. С трудом разлепив спекшиеся губы, он что-то забалагурил. Врачиха все больше хмурилась и, кажется, была им недовольна.
С того дня он ждал встречи с ней.
Кое-что выпытал у ночной медсестрички: Ольга Ивановна Голышева, не замужем, бездетная. Строгая очень, ответственная и, говорят, с большим будущим. «С медицинским, с каким! Вы что, Вершинин? Все шутите, да?»
Со вздохом разводил руками: «Простите, шучу!»
На третий день его подняли. С одного бока – рыжая и конопатая, смешливая медсестра Галочка, с другого – суровая Ольга Ивановна. Сосудистый хирург, надежда отделения и медицины, человек молодой, но уже снискавший уважение. По всему видно – умница, врач по призванию.
Виделись они каждый день. Утренний обход – обязаловка. А вот вечером, после тихого часа… Кажется, по велению сердца.
Или он все придумал?
Но если доктор Голышева не заходила перед уходом, он начинал волноваться. Выползал в коридор, слонялся у ординаторской.
Караулил. Обеспокоенно спрашивал у сестричек:
– А что доктор Ольга? Ушла?
Как-то у нее было ночное дежурство. Вершинин пошел в туалет покурить. У окна стояла докторша. Прямая спина, волосы убраны под колпачок. «Интересно, какие у нее волосы», – подумал он и спросил:
– Не помешаю?
Окинув его пренебрежительным и равнодушным взглядом, она усмехнулась:
– Мне – нет. А вот себе… помешаете. Курить вам, Вершинин, строго противопоказано! Не зря же я вас починила! И что? Вся работа насмарку? Я, знаете ли, очень старалась.
А ему вдруг захотелось прижать к себе и обнять эту зеленоглазую, красивую и усталую женщину. Ей-богу, еле сдержался.
Выписали его через два дня.
Теперь он караулил докторицу у выхода из отделения, чтобы вручить цветы и конфеты. Обычная благодарность, не более. Нет, она, кто ж спорит, была хороша! Но кадрить ее, кажется, не было смысла – слишком сухая, слишком строгая, серьезная не по годам. Ну и вообще – недоступная. Как с ней общаться?
Увидев растерянного, держащего за спиной букет гвоздик больного Вершинина, Ольга Ивановна растерялась и, кажется, разозлилась.