Песок пирога. Олег Николаевич ЖилкинЧитать онлайн книгу.
но все искупало торжество посвящения первокурсника в историки. В конце исполнялся студенческий гимн на латыни, студентам вручали свитки, свидетельствующие о том, что их приняли в братство историков, и в общем, после этого пьянка приобретала по настоящему ритуальный характер. Все пили на равных из одних канистр: и студент первокурсник, и убеленный сединами профессор.
Наше посвящение в студенты закончилось в отделении милиции. Проходя гурьбой мимо местной шпаны, собравшейся у входа в Дом Офицеров на танцы, у нас возникла минута взаимной неприязни, вылившаяся в драку прямо на улице, причем драку начал я, и виной тому был алкоголь и мое великое воодушевление фактом своей причастности к исторической науке, из чего я решил создать небольшую историю в память о событии. Если бы не девчонки, вряд ли бы мне удалось отбитьсь от толпы «бродовских», до глубины души оскорбленных столь возмутительным поведением студентов на своей территории. Парни разбежались, зная суровые нравы иркутских улиц, а девчонкам все-таки удалось отбить меня у шпаны и вызвать милицию. Всех, кто не разбежался свезли в участок, где я с трудом вспомнил имена своих одногрупников, потому что за весь прошедший учебный год мы так толком и не познакомились.
В том, что меня на четвертом курсе все-таки поперли из университета безусловно была своя логика. Удивительно, что меня так долго терпели, и не выгнали раньше, но тут уже надо отдать дань моей хитрости и способности к мимикрии. Мне вовсе не хотелось идти служить в солдаты, и хотя истфак меньше всего напоминал башню из слоновьей кости, о которой я грезил до поступления туда, но все же, здесь была военная кафедра, занятия на которой гарантировали мне офицерское звание по окончанию военных сборов, до которых я к сожалению так и не дотянул.
Суть рассказанной истории не в том, чтобы вызвать к себе сочувствие, а в том, чтобы уяснить закономерность всякого факта своего бесславного изгнания из любого общества. И хотя отбыв наказание на стройках народного хозяйства, и отслужив в стройбате, я все же восстановился в университете на четвертный курс, но от клейма изгойства так и не избавился.
Примечательно, что меня с подельниками декан факультета исключил из «цеха» историков за нарушение профессиональной этики, и ради этого случая был придуман специальный ритуал, который был исполнен на праздник всех историков, проходящий каждой весной в память «отца истории» – Геродота Галикарнасского. Согласно логики декана, если в историки «принимают», то можно и исключить. В моей справке об окончании трех курсов университета декан указал в качестве причины исключения: «за аполитичную деятельность». Я горжусь этой справкой и поныне. Как высокопарно и смешно эта формулировка звучит сейчас. В двадцать один год я уже занимался «аполитической деятельностью! Я был чем-то вроде термита, подрывающего основы государства. И это государство в конце-концов приказало долго жить. На этом основании меня смело можно представлять