Шестое сомнение. Виктор Иванович ЗуевЧитать онлайн книгу.
предположение, он слез с топчана, взял в руки фонарик и, присев на корточки перед щелью, стал светить в погреб. Там по-прежнему плавал в грязной воде продолговатый белый предмет размером с человека, плотно завёрнутый в обрывки простыней с утонченными концами, похожий на огромный кокон бабочки, и деду Грише показалось, что он даже слабо шевелился, слегка извиваясь, как будто пытался освободиться от савана.
– Ну нет! Меня не проведёшь! – вскричал старик и не дожидаясь ночи, чтобы проверить свою догадку и увидеть, как старуха выползает из погреба к нему, пошёл в сарай, нашёл там две доски, молоток, гвозди и заколотил крест на крест крышку погреба.
– Вот теперь попробуй вылезти, старая дура, – сказал деда Гриша, нагнувшись в щель пола, довольный своей работой.
День прошел как обычно, а ночью, как только он закрыл глаза, тут же у самого уха раздался голос старухи:
– Отд-а-а-ай зу-у-убы, отда-а-ай зу-у-убы! – и это уже был не шёпот, а утробный голос.
Деда Гриша подскочил, схватил фонарик и, светя через щель в погреб, закричал:
– Дохлая дура! Ничего я тебе не отдам! Не нужны тебе зубы там!
Дед увидел в щель, как саван медленно полностью всплыл из мутной воды, раздвигая мусор на поверхности, и стал недовольно мелко вибрировать всем телом.
Тогда дед подбежал к буфету, вытащил из стакана протезы, расплескивая воду, затолкал их себе в рот, лёг на пол и прогундявил в щель погреба:
– На, смотли! Они на мне, дуга! Я их ношу всега, – подсвечивая при этом фонариком то себе, то в погреб через щель.
Деда Гриша увидел, как кокон бабочки стал местами трескаться и из трещин потекла желтовато-зелёная густая суспензия, растекаясь по воде. Затем саван стал медленно изгибаться посередине, продолжая трескаться и приподнимаясь над водой. Когда средняя часть его почти достала до кухонного пола, кокон неожиданно шлёпнулся опять на мутную воду, подняв фонтан грязных брызг, а один конец его резко выгнулся вверх и со страшной силой, пробив доски пола, как ломом, проткнул насквозь, лежащего деда Гришу, потом медленно опустился обратно в погреб и с шипением погрузился полностью в зеленоватую жижу. Щепки и мусор опять сошлись над мутной водой, скрывая следы преступления. В доме наступила тишина, только бездыханное тело старика лежало на полу, неловко согнувшись, с розовой пеной у рта, и напоминало строки из стихотворения Сергея Есенина:
На губах – как прелая морковь…
Пахло инеем и глиняным угаром,
А в ощур сочилась тихо кровь.
Экспертная комиссия, приехавшая из района по случаю трагической смерти одинокого старика в своём доме, после недолгого осмотра места происшествия дала заключение, что смерть произошла вследствие обрушения потолка. Сломавшаяся от старости поперечная балка, падая, своим острым концом проткнула тело дедушки насквозь, что и явилось причиной его смерти.
Местные старухи, правда, поговаривали, что убила его умершая зимой супруга за то, что он отнял у покойницы вставные челюсти, которых после смерти деда Гриши так