Юрий Долгорукий и византийская принцесса. Павел ЗагребельныйЧитать онлайн книгу.
неуместным и ему самому, промолвил князь Андрей.
– Что же сказал святой человек? – вяло поинтересовался Ростислав, который изнывал от тоски за столом, еще только сев за него, и не скрывал ни от кого своей тоски.
– Сказал, что тот, кто занимается лишь разглагольствованиями, скаканием и ржанием, уподобляется жеребцу.
– Это не наш святой, – засмеялся Юрий. – Ибо почему бы он должен был так пренебрежительно относиться – не говорю уже к человеку – к жеребцу! А ну, чашник, не найдется ли у тебя чего-нибудь про жеребца?
– Про суздальского? – охотно вскочил чашник.
– Про суздальского!
– Притча такая. Да и не притча это, а быль. Продал один наш боярин, а кто – не скажу, боярину киевскому, а какому – тоже не скажу, ибо не бояре суть важны здесь, – продал, стало быть, наш боярин боярину киевскому буланого суздальского жеребца.
– Того, от которого моя кобыла? – прищурил глаза Юрий.
– Может, и того. Ну, продал, и отвели жеребца в дальнюю даль, за Днепр, на сочные да сладкие травы, слаще которых, говорят, нет в целом свете. Это так говорят, а я не знаю, ибо конем не был, если стану когда-нибудь, то, может, и попробую, тогда и другим скажу, какие это травы. Ага. Вот и стал пастись этот наш жеребец на тех травах да лакомиться, а уж где жеребец, то там и кобылица, ибо для того же и жеребец, чтобы возле него кобылицы были, а тут еще и жеребец, купленный для известной работы, без которой перевелось бы все конское племя. Так. Долго ли, коротко ли все это было, с весны началось, а там и зима, и снега, и занесло наш залесский край снегами так, что и птица не пролетит. Но вдруг заржало, затопало возле боярского двора, застонала земля, ударили копытами в дубовые ворота. Выбежал боярин, взглянул: его жеребец! Пробился сквозь снега, оброс длинной гривой, одичал и разъярился, а дорогу домой нашел, сбежал со сладких пастбищ, да только бежал не в одиночестве, а заманил с собой сотню, а то и целую тысячу киевских кобылиц – может, вывел с той земли всех боярских кобылиц, уже и неведомо, что он там им наворковал в уши на своем конском языке, а только отважились они пойти в другую землю, послушно следуя за своим повелителем. Вот каким был суздальский жеребец!
– Да и еще ведь есть такие? – весело спросил князь Юрий.
– Сколько хочешь, княже.
– Есть, да и еще будут!
Они сидели долго, встали из-за стола оживленные, веселые, даже Ростислав малость расшевелился и согнал с лица кислую усмешку. Дулеб пошутил, что перестает уже быть лекарем, ибо стал чревоугодником, а Иваница нетерпеливо выжидал, когда освободится от пристальных княжеских глаз и пойдет спать, куда ему укажут, следуя за одной из тех девиц, которые будут нести свечу сквозь длинные темные переходы; чем длиннее будут переходы, тем больше вероятности, что по дороге может случиться что-нибудь приятное.
Снова распоряжался всем темнолицый Гюргий – тысяцкий, который, когда была убрана половина свечей, в полутьме казался живой окаменелостью, и если бы кто-нибудь сказал, что живет этот человек на земле уже девятьсот лет, подобно библейскому праотцу, то вряд ли