. Читать онлайн книгу.
ярко-голубым небом и зеленью леса на обочине дороги.
Кажется, что, чего бы ни захотеть, оно обязательно сбудется, потому что сил внутри хватит на исполнение любого желания.
Кажется, что я пью свою Жизнь через фиолетовую трубочку из пластикового стаканчика. И растекаюсь по миру миллиардом капелек.
Кажется, что я люблю тебя больше всех, кто встречался и встретится в моей жизни.
Кажется, что это взаимно.
Кажется, что это Космос.
Похоже, я из тех, кто «способен торчать, избежав укола», как в песне у Операции Пластилин[1].
Пишу какой-то психоделический бред, танцую на задворках собственного сознания. Летаю и таю, становясь рифмой в чьих-то стихах. Прекращаю быть ошибкой мироздания. Люблю и живу – и пишу это, как синонимы.
Я просто есть. И это чудо, да?
О дневниках и письмах
До свидания, Таня, иначе это письмо никогда не кончится.
Моя любимая часть творческого наследия писателя – его дневники и письма. Во-первых, читать их для меня всегда – учёба, но учёба бесконечно личная. Разговор шёпотом на кухне; света нет, горят свечи; шуметь нельзя – стены тонкие – проснутся домашние, наверное, дети будут плакать громко, не успокоятся до утра; чай травяной, а к чаю – ничего. Если читаешь Хемингуэя, то и чая нет, стоит виски, и я смотрю на то, как пустеет его бокал – мне больно смотреть, а я смотрю.
Во-вторых, мне кажется, это История. Для писателя писать – это работа, но буквы – это жизнь. И иногда в его романе встречаешь буквы, которые он прожил (чем лучше писатель, тем больше таких букв). А в письмах и дневниках все буквы – прожитые.
И ведь пишутся они не только для себя и близких. Даже если самому автору кажется, что только для них. Просто есть уже привычка к тому, чтобы каждое слово вытачивать. Не получается относиться к ним пренебрежительно. Переписывают, перечёркивают, забывают черновики в ящиках стола. Забывают – или оставляют, чтобы их потом нашёл тот, кто будет разбирать письменный стол писателя после его смерти?
В литературоведческое понятие «художественный мир писателя» входит и мир каждого из его произведений (не важно, вымышленный ли или заимствованный из реальности), и мир его писем, дневников, заметок на полях, может быть, даже списков покупок. В «художественном мире» живёт каждое записанное им слово.
Иногда мне кажется, что вообще всякий человек пишет свои дневники не для себя. В такие моменты я думаю, что каждая буква должна найти своего читателя, достучаться до своего сердца. Но чаще мне всё-таки думается, что большинство букв отвратительно бездарны, в том числе – большинство моих букв. Хорошо, что их у меня много: есть, что выкидывать. (И всё же на всякий случай каждому другу, с которым я вступаю в переписку, я пишу: если я умру известной, сними копию и продай оригинал на аукционе. Ты разбогатеешь. Это мой подарок.)
А ещё погружаться в личные записи – это способ залезть в нутро. Читаешь письмо Цветаевой, написанное женщине, в которую
Цитата из песни «Шелест Утренних Звёзд».