Генерал. Дмитрий ВересовЧитать онлайн книгу.
губы Трухина свел мучительный спазм.
Господи, сколько он не молился в открытую? Перед глазами запрыгали разноцветные огоньки лампадок в комнате у няни, куда он заходил вечером, уже простившись с родителями. Они казались светом волшебного царства, великого царства справедливости и добра на всей земле. Голые коленки на сухом теплом полу, старательно вжимаемые в плечи и лоб детские пальцы, сладкие слова, повторяемые за няней… Владыко, прости беззакония наша… Неужели так и прощал? Огоньки незаметно превратились в розовое зарево Пасх. Братья в гимназических мундирах, отец, прикалывающий перед зеркалом ордена, мать в шелке, с напудренными волосами. Они никогда не ездили на эту службу, а шли пешком. Упоительно было идти светящимися каждым домом улицами, когда из всех дворов под лай собак, под скрип калиток вытягивался праздничный народ, а меж деревьями сверкали усеянные фонариками колокольни. Сплошным гулом ревели колокола, но все их медные голоса перекрывал тысячепудовый бас собора. Земля вокруг храма уставлена глиняными плошками, а чуть подальше, на самом берегу пылали бочки из-под нефти и смолы, и от их огней красные стены церкви пылали еще жарче. Волга расстилалась черным зеркалом, хрустели льдины, струились звезды… Он был в самом центре готового свершиться чуда. А потом отходила заутреня, и начиналось христосование, священники и клир стояли на амвоне, а перед ними лился бесконечный людской поток. Троекратные поцелуи, красные яички из руки в руку, бельевые корзины разноцветных яиц… Там, на Дебре, он впервые поцеловал крестным поцелуем Валечку… А на улице уже заря, от которой розовеют вывернутые на берег сахаристые льдины, гудят пустынные площади. На Губернаторском родителей, сестру и няню уже ждала карета, а они с братьями возвращались опять пешком, по бульвару уже насвистывали птицы… И он ни за что не отдаст этих воспоминаний.
А сегодня Покров, как он смел забыть?!
И, вернувшись в барак, Трухин быстро и практически без помарок набросал программу новой партии, цель которой заключалась в свержении советской власти и установлении демократического строя в России.
Завтра эта бумага ляжет на соответствующий стол, потом, скорее всего, пойдет по соответствующим инстанциям – словом не затеряется. И обратной дороги уже не будет.
Да и какой, собственно, дороги? Куда? Какие есть варианты?
Забиться в свой кокон, выжидать и выживать, приспосабливаясь к обстоятельствам? А разве последние двадцать с лишним лет он жил как-то иначе, разве не устал смертельно от такого существования? Да ничем хорошим оно в нынешних обстоятельствах не обернется.
Героический побег в духе генерала Корнилова? Но Лавру Георгиевичу было куда бежать, и главное – зачем.
Сопротивляться? Как? Не большевистское же подполье устраивать, в самом деле?..
Перед Федором открывался лишь один путь – безрадостный путь князя Курбского. Правда, те, под чью руку отошел мятежный боярин, разве что вздорностью своей и спесью выделялись из прочих, тогда как эти… Трухин плотно прикрыл глаза, и на изнанке век заплясали рожи сладчайшего фюрера и высших его клевретов – как картинки из учебника по судебной психиатрии. Да, это вам не юнкерство-пруссачество, не Гинденбурги и Макензены прошлой германской войны, а такая же донная человеческая муть, вынесенная на поверхность в мире, взбаламученном Великой войной, что и те нелюди, что четверть века насилуют родную страну.
А теперь один гад напал на другую гадину и грызет насмерть. Гадину-то пусть сожрет, а Россию… Россией подавится…
Из