Клинок Минотавра. Екатерина ЛесинаЧитать онлайн книгу.
замолчала только когда оказалась в знакомой прихожей.
– Ну ты даешь, подруга! – Лариска сдула с носа длинную черную прядь. – Вот это голосище!
Женька только икнула.
– На, выпей.
Лариска сунула в руки кружку, и Женька выпила. Подавилась. Закашлялась, а подруга заботливо постучала по спине.
– Что… это? – горло горело, и рот, Женька не пила ничего крепче «Мохито».
– Водка. Водка – лучшее средство от нервного потрясения. По себе знаю. Идем, – Лариска кружку забрала и потянула за собой.
На кухню. Кухонька в квартире была столь крохотной, что даже холодильнику в ней не нашлось места. С трудом втиснулись плита, шкаф, откидной стол и пара узких, неудобных стульев.
– Сейчас кофе сделаю… а вообще пожрать бы надо.
– Ты ж на диете?
– Да ну ее, – отмахнулась Лариска. – Нам думать предстоит, а диета работе мозга не способствует.
Работа мозга… по всему получается, что мозга этого у Женьки нет. С кем она связалась? С принцем. И щека горела от прикосновения королевской руки. Женька щеку потрогала и всхлипнула, не столько от боли, сколько от обиды.
– Вот только не реви! – взмолилась Лариска. – Потом проплачешься.
Потом, так потом. Женьку охватило странное безразличие… она села и, облокотившись о столешницу, глядела на Ларискины кухонные хлопоты.
– На вот, – та сунула в руки бутерброд с ветчиной. – Зажуй. И огурчика маринованного возьми… мама оставила. Опять в этом году пятьдесят банок. Я ей говорила, что куда нам столько? А она разве послушает? Теперь вот тягает, требует, чтобы огурцы ела.
– Ты ж не любишь огурцы.
Ветчина была жирной, а огурец – сладковатым, хрустящим.
Драгоценный настаивал на том, что питаться нужно правильно, без жирной ветчины и огурцов… и Женька со странным наслаждением потянулась за вторым бутербродом.
– Не люблю, – Лариска устроилась напротив. – А ты оттаиваешь, замороженная наша красавица… плакать будешь?
– Буду, – решилась Женька, но уточнила. – Позже. Он меня ударил.
Ларка вздохнула.
– Нет, представляешь? Он меня… и сказал, что учить надо… и что я никому не нужна, что он меня воспитал…
Обида комком застряла в горле. Никто Женьку не воспитывал, нет, раньше, давно, еще на заре этого безумного романа, драгоценный пытался читать лекции, а Женька слушала…
Бред какой.
Она вдруг, преисполнившись обиды, стала рассказывать Лариске и о романе, и о своей дизайнерской лампе, о чашках из кузнецовского фарфора, о драгоценном с его неестественной любовью к порядку и занудством. И к тому, и к другому Женька притерпелась, но кто знал, что…
Она снова и снова трогала щеку, заедая обиду огурцами.
Ветчины не хотелось, а огурцы у Ларискиной мамы получались вкусными.
Лариска слушала. Вздыхала. Сочувствовала… хорошо, когда есть кому посочувствовать.
– Послушай, подруга, – она скребла длинным ногтем скатерть, и привычка эта детская сильно раздражала и Ларискину маму, и