Два друга – недруга: Есенин плюс Мариенгоф. Джабраил АлиевЧитать онлайн книгу.
и просто знакомые стали постоянными завсегдатаями этой чудесной очень теплой квартиры в Козицком переулке.
И этих так называемых «знакомых» не останавливало абсолютно ничего. Не увещевания старейшего добродушного Гусева – Оренбургского приходить как можно реже, и не призывы Ивнева и журналиста Бориса Тимофеева прекратить, наконец, регулярные не в меру шумные оргии.
Есенин в присутствии Мариенгофа, Тимофеева или Ивнева старался не прикасаться к спиртному.
Но когда их не бывало, и он оставался с кем – то из так называемых шапочных приятелей, то случалось тоже изрядно выпивал.
Но самой главной «бедой» являлся не кто, иной, как писатель Иван Рукавишников.
Для себя писатель предпочитал исключительно вино и водку всем остальным напиткам.
Иногда Рукавишников исчезал на целый день, а к вечеру его приносили буквально на руках мертвецки пьяного.
И тогда те, кто его приносил, оставались также ночевать. Укладывались на ночь кому, где придется.
А утром эти приятели снова с еще более усиленной энергией возобновляли пресловутую попойку с милейшим Иваном Рукавишниковым.
Будучи трезвым, Рукавишников действительно был душа человек. Но вот пьяный становился буквально невменяемым.
Бывало и такое: выпивал он стакан за стаканом, не закусывая, и водка обильно стекала у него по его тощей рыжей бороде и капала в тарелку или на стол.
И тогда все дружно и неудержимо смеялись.
Он и сам тоже бессмысленно и глупо улыбался, тараща на всех осоловевшие глаза.
И чем дольше он таращил свой безумный взор на окружающих, тем громче и громче дикий хохот наполнял все пространство этой ставшей легендарной в московских литературных кругах квартиры.
* * *
Через несколько дней Рюрик Ивнев, не выдержав сумасшедшего кошмара, сбежал обратно к себе на Трехпрудный переулок.
Но… через неделю вновь вернулся.
Есенин, уперев руки в бока, громко расхохотался:
– Ты чего Рюрик?
– Понимаешь там у меня все-таки очень холодно, – объяснил Ивнев, и слегка поежившись, тоже едва заметно улыбнулся.
– Кстати хорошо, что ты возвратился. За неделю, что тебя не было, мы практически основали новую поэтическую школу.
– Кто мы?
– Я, Анатолий и Вадим.
– И что за поэтическая школа?
– Будет называться имажинизм. Слышал или нет?
– Ну как же Анатолий мне говорил. А вот что вы хотите конкретно проповедовать, этого я пока понять не могу, – искренне заявил Ивнев.
Есенин потер лоб кончиком указательного пальца. И стал объяснять:
– Понимаешь, дорогой Рюрик, имажинизм от французского языка означает образ. Так вот будем создавать в поэзии конкретные, свежие, а не шаблонные образы. Воспроизведем так сказать новую стихотворную форму через метафору. Заткнем рот нашим оппонентам бездарным футуристам. Покажем этому Маяковскому и его банде, где раки зимуют. Как говорит, наш друг Анатолий Мариенгоф