Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47. Татьяна СоломатинаЧитать онлайн книгу.
что-то несла между «глубокоуважаемый Председатель…» и «.. особенно благодарю моего начальника, коллегу и старого друга Семёна Ильича Панина». Хвалебные оды в её честь были куда дольше так называемой защиты. Елизавета Петровна Денисенко даже расплакалась. Её послушать – так они с Мальцевой всю жизнь не разлей вода, лучшие подруги, последние штопаные панталоны – и те пополам. Искренне так несла… Климакс, что ли, ещё не совсем отпустил? А уж какие оды Мальцевой слагали на банкете!.. О красоте, об опыте, об уме – именно в такой последовательности. Слава богу, никто не допился до текстов о значимости и глубине «научной» работы. Большей частью тут люди весьма неглупые подобрались. Да и всё равно всех куда больше интересовало интересное же положение Мальцевой. Похоже, что Панин всем глубокоуважаемым членам-корешам намекнул, что от него. Или они сами так решили, безо всяких намёков. Глазки многозначительно закатывали. Мальцевой было интересно посмотреть на старых товарищей-членов (глубокоуважаемых!) в подобной обстановке трезвым взглядом. Чуть не впервые! Это было чертовски забавно! Так что она высидела весь банкет, хихикая, как девчонка. Татьяна Георгиевна получила диплом ВАКа уже в рамочке, уже на стеночке кабинета начмеда. Вместе с табличкой на двери кабинета. Панин расстарался. Мальцеву после всей этой показной диссертационной истории снедал жуткий стыд. Но недолго. Что такого, в конце-то концов?! Да и некогда было обращать внимание на ерунду. Только Елизавета Петровна назойливой мухой жужжала, теперь-де надо докторскую планировать. Раз уж она ей доцентскую должность выхлопотала. Она, как же! Панин. Только зачем?! Теперь ещё и тупоголовых студентов курировать надо периодически. Ассистентские журналы заполнять. Мало ей своих бумаг? Впрочем, за полгода всего одна группа была. Такие девственные содержанием голов и душ юнцы и юницы – обнять и плакать…
Сейчас тут, в кабинете начмеда, и её дитя укутывали. И не какая-нибудь дежурная детская медсестра. Самолично Владимир Сергеевич Ельский, собственными золотыми руками. Под присмотром орлиного глаза Панина. По больнице и так уже заколосилось, что замминистра особую невменяемость проявляет в отношении младенца Мальцевой. Детские медсёстры щедро делились на перекурах с акушерками, операционным персоналом и анестезистками бытийными подробностями, разукрашивая щедрой палитрой бабской фантазии: «Так смотрел на Мусю, та-а-ак смотрел!.. Я её на столике на секунду оставила – за присыпкой потянулась, – так думала, убьёт меня на месте. Так орал!.. Куда же она упадёт, ребёночку трое суток от роду! Так он на меня ещё и за тальк накричал. Что я тут насыплю, а у его Му… Ой, девочки! Тут так запнулся, как об стену лбом. Пунцовый стал. Откашлялся и сказал как бы нормальным типа своим обыкновенным деловым тоном, что тальком нельзя, а то у ребёнка Мальцевой возможно возникновение синехий. Следом поправился, что у всех новорождённых женского пола такой риск, если сыпать тальк, не глядя. Никогда и никому я, не глядя, не сыплю!.. Потом