И жизнь моя – вечная игра. Владимир КолычевЧитать онлайн книгу.
Да и на стены спешить надо, враг может начать штурм в любое время.
Он выходил из светлицы, когда уловил позади себя едва уловимый шорох одежд. Это Лада подступила к нему так невесомо легко, что ни одна половица не скрипнула под ее ногами. Только слышно было, как шелестит ее одежда – возможно, оттого, что слишком высоко и быстро вздымается ее грудь от жаркого дыхания. У него едва не закружилась голова от волнующего запаха ее волос и желанного тела... Хоть и срамница она, но как же сильно будоражит чувства и пьянит кровь...
Она легко коснулась его руки. Даже под железом кольчуги он ощутил тепло ее пальцев. По телу пробежал приятный холодок...
– Возвращайся! – прошептала она. – Я буду ждать.
Тимофей не обернулся. И даже отдернул руку, к которой она прикоснулась. Всем видом он давал понять, что ей должно знать свое место. Каждый сверчок – знай свой шесток. Пусть ждет, если хочет. А решать будет он, идти к ней со своей любовью или нет...
Дома окрест детинца догорели, дым рассеялся в сгущающихся сумерках, когда Ждан решился на штурм. Лучники его подневольного воинства осыпали крепость стрелами, а пешие ратники ринулись на приступ, прокладывая себе путь таранным бревном, укрытым деревянной крышей подвижного сооружения. И лестницы в ход пошли, и горящие факелы, которыми вражеские ополченцы попытались вызвать пожар внутри крепости.
Пожара удалось избежать, лестницы были сброшены в крепостной ров, но таран все же сыграл свою пагубную роль в этой кровавой драме. К тому времени Ждан потерял большую часть своих ополченцев, на больше чем на треть сократил численность защитников детинца. Обескровил подвластную Тимофею рать и бросил в бой своих конных дружинников. Двоих всадников удалось выбить из седла стрелами еще до того, как скачущий ураган достиг распахнутых ворот. Еще троих порешили топорами и вилами, когда конная рать протискивалась через проход. Но потом латники запрудили двор, растащили на себя защитников крепости, и пошла такая резня, что страшно было бы стоять на вышке и смотреть, как гибнут люди. Но Тимофей и не стоял на вышке. Рука об руку с Федотом, в окружении уцелевших дружинников, он оборонял вход в боярские палаты.
Вражеские конники спешивались перед высоким, заваленным бревнами крыльцом, сбивались в кучу и с устрашающим воем бросались на обороняющихся воинов. Из окон с плохеньких луков стреляла челядь, но это лишь помогало усмирять малую, но назойливую численность вражеских стрелков, оседлавших взятые стены.
Тимофей знал, чем грозит ему поражение. Умирать он не хотел, поэтому бился как лев, загнанный в угол. Падали замертво его враги, но редели ряды его соратников. Вот и Федот упал, сраженный мечом. Дюжий воин из вражьего племени с воем вогнал ему в живот острый клинок. Но головы на плечах не удержал – срезал ее Тимофей одним махом.
Враг должен был уменьшаться в числе, но латников почему-то становилось все больше. Настал момент, когда Тимофей остался один. Крыльцо удержать он уже не мог, обороняясь, втянулся в сени, спиной уперся в рубленый угол. Израненный, он истекал кровью, но бился изо всех сил, как человек, которому уже нечего терять.
Клинок