Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова. Владимир ХрусталевЧитать онлайн книгу.
Там уже были Оля, Митя, Татиана, Елена, наш маленький Георгий и Элла. Стояло холодное солнечное утро. Около 10-ти гроб вынесли из вагона и привязали к лафету, накрыв венками, так что не было видно гроба под горою цветов. Отдавались воинские почести. Мы шли пешком до поворота с шоссейной дороги. Тут распростились с военным начальством и многочисленными депутациями. Сели в экипажи и поехали за гробом. Постройка нового шоссе значительно подвинулась и доведена до Рюхова. Елена, сыновья и Настенька Орлова, нарочно приехавшая из Петрограда, весь путь шли пешком. В Рузском Спасе, где у церкви служили литию, мы, бывшие в экипажах, поехали вперед. Стало совсем тепло. Приехали в Осташево часа за полтора до прибытия гроба. Вышли ему навстречу на село. На площади, между часовенкой и памятником Александру Освободителю, служили литию. Гроб отвязали от лафета, Осташевские крестьяне подняли его на руки и понесли по липовой аллее, направо на птичий двор, мимо окон Олега в сад и направо вдоль реки. Путь, в начале парка, где ведет налево дорожка на холмик, возвышающийся над заливным берегом Рузы, под деревьями расположено “Натусино место”. Так мы назвали этот холмик, где есть скамейка: 9 лет назад, когда заболела наша Натуся, мы ждали тут телеграмм с известиями. Вместо крытого берестой круглого стола со скамейкой вырыли глубокую могилу, обделав ее деревянными досками. Здесь Оставшевский батюшка Малинин, с нарочно прибывшими духовником Олега иеромонахом Сергием и Павловским диаконом Александром отслужили последнюю литию. Георгиевский крест на подушке из материи георгиевских цветов держал Георгий. Осташевский батюшка перед опусканием гроба в могилу прочел по бумажке слово; оно было не мудрое, но чтение прерывалось такими искренними рыданиями батюшки, что нельзя было слушать без слез. Мы отцепили с крышки гроба защитную фуражку и шашку; кто-то из крестьян попросил поцеловать ее. Опустили гроб в могилу. Все по очереди стали сыпать горсти земли. И все было кончено… Временами нападает на меня тоска, и я легко плачу. Ужас и трепет берут, когда подумаешь, что с четырьмя сыновьями, которым вскоре нужно вернуться в действующую армию, может случиться то же, что с Олегом. Вспоминаешь миф о Ниобее, которая должна была лишиться всех своих детей. Ужели и нам суждено это? И я спешу твердить: “Да будет воля Твоя”»[167].
Через неделю после похорон великий князь Константин Константинович имел свидание с императором. Государь Николай II записал в дневнике:
«10-го октября. Пятница.
Ночью морозило довольно сильно. День простоял солнечный. После доклада Барка принял Костю, вернувшегося из Осташева, и ротм. Л.-Гв. Конного полка бар. Врангеля, первого Георгиевского кавалера в эту кампанию. Завтракали одни. Сделали совместную прогулку. В 4 часа поехали в Павловск к Косте и Мавре. Нашли обоих очень спокойными.
В 6 час. был кинематограф “Подвиг Василия Рябова”. – Принял Маклакова»[168].
За этот же день в дневнике великого князя Константина Константиновича имеются такие строки:
«Хорошие
ГА РФ. Ф. 660. Оп. 1. Д. 65. Л. 36–37 об.
Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 491.