Повести Ильи Ильича. Часть третья. Иван АлексеевЧитать онлайн книгу.
научится прогибаться, лет через двадцать станет главным механиком. И вот если он этого добьется, то что, его жизнь удалась?!
Сын вспомнил про свою практику. На современном заводе, куда он устроился, были итальянские автоматические линии, менеджеры с высокой зарплатой без технического образования и инженерно-рабочий контингент из районных центров, приманенный трудоустройством и социальным пакетом. Сын помогал механикам, зацепившимся за город и вроде бы довольным своим положением. Они, не спеша, обслуживали технику, в строгом соответствии с регламентом и средними городскими заработками. Работу, которую механики растягивали на всю смену, можно было сделать за пару часов. Глубоко разбираться в механизмах не требовалось – на это был итальянский инженер.
Перспективы работы для дипломированного городского парня нарисовались скромные. Годик на линии в три смены и за деньги, которые сын зарабатывал, развозя пиццу три вечера в неделю. Потом, если освободится место механика с нормированным рабочим днем, – скучная работа и зарплата, достойная, чтобы не умереть семье с голоду. Верх карьеры – главный механик. Но для этого в течение многих лет надо еще доказывать свою лояльность. В частности, научиться обводить на чертежах фломастером нужные коммуникации, чтобы ход производственного процесса был понятен блатному молодому директору, отягощенному гуманитарным образованием. Следить, чтобы механики не болтались без дела. Умение рассчитать экструдер, на что сподобился чудак из группы сына, тоже могло пригодиться, но, вероятно, в последнюю очередь.
Николай Иванович сказал тогда обычные слова: мол, как-то надо начинать, и что все так начинали, хотя хорошо понимал их неубедительность. Очень уж хотелось вразумить, помочь, доказать, что должна быть в самостоятельной жизни светлая цель. Вот только нужные слова никак не подбирались. Скорее всего, он их и не знал. Волин вспомнил, как ему даже стало стыдно, когда он подумал, что, не зная и пытаясь доказывать, он почти присоединяется к хору обманщиков.
Вот и теперешний их ночной разговор не заладился и как-то очень быстро стал походить на все прежние. Только тон бесполезности и безысходности молодого желания пригодиться стал ярче из-за ночи и грустнее.
Говорить в целом было не о чем. Ничего конкретного. Отголоски эмоций. Обида. Серьезно надо было говорить иначе. Помочь и подсказать можно, если раскрыться друг другу. Но ни сын, ни отец пока не были к этому готовы.
Волин решил помолчать и послушать, но сыну не о чем было откровенничать. Не было у него за душой ничего, кроме не проясненных эмоций.
– Ничего ты обо мне не знаешь, – подытожил сын с грустью.
Наверное, он был прав, но только наполовину. Волин о многом догадывался, а многое мог бы понять и без рассказов, если бы захотел.
В машине Волин иногда включал музыку, которую слушал сын. Почти все бившие по голове рок-н-рольные и металлические мелодии ему хотелось выключить, но некоторые композиции, и не только лирические, ему нравились словами,